Медленно, тихо заскользили лодки по глади залива, отражавшей, как назло, необыкновенно чистое яркое звездное небо. Казалось, шлюпки двигались по огромному застывшему зеркалу на виду у всего мира, а с притихших кораблей за ними зорко из портов следили жерла пушек. Солдаты напряглись в ожидании резкого окрика дозорных, стрельбы и крови. Смазанные салом уключины слегка постукивали, будто топляки по бортам, шарниры постанывали морскими птицам. После праздничного ужина вахтенные в теплых трюмах спали крепким сном.

Лодки подошли к каравелле, мягко уткнулись в бока с обеих сторон. На палубу «Сан-Антонио» полетели абордажные крючья, повисли веревочные лестницы, матросы с шумом полезли наверх кричать и сражаться. Там их не встретили, наступление захлебнулось. Ждали, пока командиры поднимутся на корабль. Первым с правого борта появился Кесада. Жестом приказал не шуметь, направился к каюте Мескиты. Элькано поспешил за ним. Испанец беспрепятственно достигнул двери, пинком распахнул ее, замер перед чернеющей пустотой. Тишина разлилась по каравелле, слышалось тяжелое дыхание нападавших, звон доспехов.

– Огня сюда! – приказал капитан, выставляя меч навстречу темноте. – Элькано, заприте кубрик!

Загремели по доскам ноги, баск бросился с отрядом в трюм. Натыкаясь на стены и переборки, матросы побежали разыскивать фонарь. Кесада замер с Молино и двумя солдатами в кромешной темноте, сильно пожалел о своей непредусмотрительности.

– Кто там? – спросонья спросил Мескита. – Это ты, Хуан?

– Я – не растерялся Луис и смело шагнул на голос капитана.

Послышались возня, брань, треск ломающегося стула, отчаянный вопль слуги:

– Помогите же, черт возьми!

Солдаты кинулись вперед, Кесада задержался у двери. В глубине коридора забрезжил свет фонаря.

Посыпалось битое стекло, что-то сильно и глухо лязгнуло по доспехам, кто-то застонал.

– Здесь он, в углу! – неожиданно резко закричал слуга. – Бей его копьем!

– Пусти, это я, – раздраженно выкрикнул солдат, отталкивая заговорщика.

В это время опять глухо ухнуло тяжелое тело, опустилось на стальную броню там, где слышался голос солдата. Мескита наугад крушил осаждавших, рвался к выходу. Упершись руками в дверную коробку и втянув голову в плечи, Кесада ждал, когда португалец выскочит на него. Так оно и случилось. Альваро перебил нападавших дубовым креслом, наткнулся на испанца. Тот схватил его за пояс, повалил на пол. К каюте подходили солдаты с огнем.

Мескита рычал, отчаянно сопротивлялся. Солдаты столпились у дверей тесной каюты, не могли войти внутрь, чтобы помочь капитану добить португальца. В конце концов, они повалились на обоих, растащили их в стороны. Мескита вырвался из рук, кинулся было к выходу, намереваясь оттолкнуть Кесаду. Тот успел достать кинжал, ударил его в грудь. Скользящий неточный удар пришелся сбоку, лезвие воткнулось в руку португальца пониже локтя. Альваро попытался ударить врага кулаком в голову, но промахнулся, а тот, надеясь поразить его в грудь, вновь попал в вытянутую руку. Мескита инстинктивно прикрыл руками голову и грудь, чувствуя, как озверевший испанец тычет кинжалом куда попало. Альваро застонал, отшатнулся к стене, чтобы уберечь спину от ударов сзади. Два копья уперлись ему в живот, и он замер. Но его не убили, не ранили, только прижали к доскам, до боли сдавили живот. Кто-то наотмашь полоснул ножнами меча по рукам, они плетями повисли вдоль тела. Отточенный наконечник алебарды разодрал на груди рубаху.

– Кончайте его! Чего ждете? – Луис поднялся с пола. – Педро, вспори предателю кишки!

– Цыц, щенок! – завизжал Кесада. – Здесь я командую! В кандалы его, в трюм!

– Там штурман запер команду, – напомнил ему.

– Привяжите к мачте! – велел Кесада. – Утром разберемся…

Мескиту волокли из каюты на палубу, где встретили Элорьягу с безоружными вахтенными матросами. Налетчиков было в два раза больше, но видавший всякое за пиратскую жизнь крепкий рослый штурман не испугался.

– Что вы здесь делаете? – грубо окликнул он Кесаду.

– Выполняю долг перед королем Испании! – надменно ответил тот.

– Вы – бунтовщик! Не успеет взойти солнце, как сеньор Магеллан повесит вас! Немедленно освободите капитана, или я подниму на ноги эскадру! Кому вы служите? – обратился к матросам «Консепсьона». – Он свалит вину на вас и выйдет сухим из воды! Виселицы захотели? Кто первым? Хоть сейчас вздернем. Кому присягали? Кесаде или Магеллану? Опомнитесь, клятвопреступники, вы идете против императора и Церкви! Развяжите Мескиту и отправляйтесь к себе на корабль, пока командующий не велел арестовать вас и утопить вместе с этим болваном!

– Как ты смеешь? – возмутился Кесада. – Я – дворянин, а ты – вошь собачья!

– Я, кормчий Его Высочества, Хуан де Элорьяга, требую, чтобы вы освободили капитана, – с достоинством повторил штурман, беря в руки бечеву от корабельного колокола. – Сейчас не место и не время разгуливать с вооруженными людьми и выяснять, чей род достоин чести!

– Не слушайте сумасшедшего! – закричал Кесада. – Я обещал вам…

Слова потонули в гуле колокола. Кесада бросился к Элорьяге. Тот легко отшвырнул испанца на прислужников. Колокол стонал, призывал корабли на помощь. За спиной штурмана столпились преданные матросы, назревала отчаянная драка. Элькано с солдатами выскочил из трюма. С ударами набата росли уверенность в правоте дела одних и осознание преступления других. Кесада выхватил меч и всадил его в бок Элорьяги. Кормчий повернулся к нему, и в этот момент Гаспар со всего плеча, с оттяжкой, ударил его в голову. Колокол замолк, штурман упал на палубу. Луис де Молино воткнул в грудь офицера копье. Безоружные матросы отскочили в сторону.

– Что вы наделали? – испугался Элькано. – Вам мало крови Мескиты?

– Вы хотели, чтобы нас перерезали? – усмехнулся Кесада. – На «Сан-Антонио» вдвое больше людей, чем у меня!

– Я арестовал португальцев. Испанцы не сопротивлялись!

– Тем лучше для вас, сеньор капитан. Приступайте к своим обязанностям, принимайте корабль! А ты, Луис, разыщи баталера, открой бочку вина, раздай двойную порцию хлеба! Пусть юнги сварят жирную похлебку! Если Магеллан не примет наших условий, завтра отправимся в Испанию!

– В Испанию! В Испанию! – недружно подхватили солдаты. – Да здравствует Кастилия! Да здравствует дон Карлос!

Последние крики повисли над телом Элорьяги, ликования не получилось. Насытившиеся кровью бунтовщики задумались о последствиях.

Вино быстро туманит голову, вышибает мозги. Через час солнце взошло над пьяной оравой досыта наевшихся и напившихся людей.