Придя домой, Тея сказала матери, что не хочет идти за клубникой, потому что не любит миссис Арчи.

— Она, конечно, странная, — согласилась миссис Кронборг, — но он так часто тебя просит, что на этот раз уж надо сходить. Она не кусается.

После обеда Тея взяла корзину, посадила Тора в колясочку и отправилась к дому доктора Арчи, на другой конец города. Подходя к дому, Тея замедлила шаг. Она приближалась очень медленно, часто останавливаясь сорвать одуванчик или львиный зев и отдать Тору, чтобы он раздавил их в кулачке.

У жены доктора Арчи было в обычае, как только он уходил утром, закрывать все двери и окна, чтобы не налетала пыль, и опускать жалюзи, чтобы ковры не выцветали от солнца. Еще она думала, что соседи не будут таскаться к ней, если увидят, что дом закрыт. Миссис Арчи была из породы скряг, прижимистых безо всякой причины или мотива, даже если никакой выгоды от этого не предвидится. Она не могла не понимать, что, скупясь на тепло и еду для доктора, лишь заставляет его тратить гораздо больше денег вне дома. Он никогда не приходил домой обедать, потому что она уделяла ему лишь жалкие объедки и обрезки. Сколько бы молока он ни покупал, ему никогда не доставалось густых сливок для клубники. Даже если он следил, как жена снимает с молока сливки, гладкие нежно-кремовые пласты, она умудрялась с помощью какого-то фокуса разбавить их по пути к столу. Мясо, которое она покупала, неизменно служило предметом насмешек городского мясника. Сама миссис Арчи едой не интересовалась и терпеть не могла готовить. Счастливей всего она была, когда доктор уезжал на несколько дней в Денвер — он часто ездил туда просто потому, что был голоден, — ведь тогда ее никто не тревожил, и она могла питаться консервами и держать дом закупоренным с утра до вечера.

У миссис Арчи не было слуг, потому что, по ее выражению, «они слишком много едят и вечно все ломают»; она даже говорила, что прислуга всегда слишком много знает. Те небольшие умственные способности, какие у нее были, она использовала, чтобы снизить до минимума объем работы по дому. Когда миссис Арчи только вышла замуж, она ужасно боялась, что у нее появятся дети. Теперь, когда ее опасения на этот счет слегка утихли, она боялась появления пыли в доме так же сильно, как когда-то боялась появления в нем детей. Она говорила, что, если пыль не напускать, ее и убирать не нужно будет. И была готова на любые труды, чтобы избежать трудов. Почему — никто не знал. Во всяком случае, муж точно не понимал, что ею движет. Такие мелкие, мелочные натуры — самая темная и загадочная область тварной природы. Нет такого закона, который оправдал бы их существование. Обычные стимулы — удовольствие и боль — не объясняют их поведения. Они живут, как насекомые, погружаясь в мелкие заботы, которые, кажется, не имеют ничего общего ни с одним душевным аспектом человеческой жизни.

Как выражалась миссис Кронборг, миссис Арчи «любила бить баклуши». Она предпочитала держать дом чистым, пустым, темным, запертым и самой находиться где-нибудь еще. Где угодно. Приходское чаепитие, молитвенное собрание, представление по десять центов за вход — все равно. Когда пойти было совсем некуда, она часами сидела в шляпной и галантерейной лавке миссис Смайли, слушая разговоры покупательниц, глядя из угла, как они примеряют шляпки, и мигая пронзительными беспокойными глазками. Сама она говорила мало, но была в курсе всех городских сплетен и прислушивалась к соленым анекдотам — «байкам коммивояжеров», как их называли в Мунстоуне. Она смеялась трескучим смехом, напоминающим стук пишущей машинки, а на особо выразительных историях подвизгивала.

Миссис Арчи носила это имя всего шесть лет. До того она звалась Белль Уайт и жила в городе Лансинге, штат Мичиган, где слыла красавицей. У нее был целый полк поклонников. Она могла, не солгав, напоминать Арчи, что молодые люди толпами увивались за ней. Так и было. Считалось, что она обладает живым характером, и все восклицали: «Ох уж эта Белль Уайт, вот проказница!» Она любила подстроить грубую шутку или розыгрыш, и поклонники восхищались ее хитроумием. Арчи считался самым многообещающим среди городской молодежи, поэтому Белль выбрала его. Она дала ему понять — осознать в полной мере, — что выбрала его, а юноша был не из тех, кто способен сопротивляться подобному откровению. Вся семья Белль его жалела. В день свадьбы сёстры Белль посмотрели, как крупный красивый мальчик — ему было двадцать четыре года — ведет их сестру к алтарю, и переглянулись. От его безрассудной уверенности, серьезного, светящегося радостью лица, нежно и заботливо подставленной невесте руки им стало не по себе. Хорошо хоть, что молодые сразу уехали на запад; по крайней мере, не придется наблюдать его роковую судьбу. И вообще, утешали они себя, главное, что мы пристроили Белль и теперь можем умыть руки.

Более того, Белль, кажется, тоже умыла руки в отношении самой себя. Пресловутая красота, судя по всему, была плодом решимости, продуктом мелкой свирепой амбиции. Стоило Белль выйти замуж, присосаться к судну и прибыть в порт — и красоты как не бывало. Так некоторые птицы в конце брачного сезона линяют, теряя все роскошное оперение. Единственная решительная кампания в ее жизни завершилась. Белль начала ссыхаться лицом и съеживаться телом. От живого характера не осталось ничего, кроме смешка с подвизгом. Через несколько лет она стала внешне такой же мелкой и зловредной, какой была внутренне.

Колесница Тора продвигалась медленно. Тея нехотя приближалась к дому доктора Арчи. Она даже и клубникой особо не интересовалась, просто не хотела огорчать доктора. Тея не только не любила миссис Арчи, но и слегка побаивалась ее.

Пропихивая тяжелую коляску в железные ворота, Тея услышала крик:

— Погоди-ка!

Из-за дома, от задней двери, прибежала хозяйка, прикрывая голову фартуком. Она спешила помочь с коляской, боясь, как бы колеса не поцарапали краску на воротах. Миссис Арчи была маленькая, тощая, с огромной шапкой вьющихся светлых волос на маленькой головке.

— Доктор Арчи велел, чтобы я пришла набрать клубники, — пробормотала Тея, жалея, что не осталась дома.

Миссис Арчи повела ее к заднему ходу, щурясь и прикрывая глаза козырьком ладони.

— Погоди-ка, — сказала она снова, когда Тея объяснила, зачем пришла.

Она отправилась в кухню, а Тея уселась на ступеньку крыльца. Миссис Арчи вернулась с маленькой деревянной корзиночкой, выложенной цветной папиросной бумагой, в каких