До Британии дошла новость о том, что Бассиан, восьмилетний первенец Севера, провозглашен цезарем наравне с Альбином. Последний тут же начал перебрасывать войска на юг. Несколько дней назад они с супругой выехали из Эборака к Британскому морю. В этот день они остановились в Дуролипонте, крепостце, охранявшей мост через узкую, но бурную реку.

Клодий Альбин смотрел на жену и внимательно слушал. Наконец он решил дополнить то, что она говорила уже в десятый раз, сведениями из послания Севера:

– Септимий объясняет, причем возвращается к этому не раз, что в Риме порой уживались вместе два цезаря и даже два императора.

Хотя Альбин уже привел в движение свои легионы, его одолевали сомнения. Он искал средства сохранить мир и союз с Севером.

– Думаешь, после этого Север позволит тебе делить власть с его семейством? – Салинатрикс почти что выплюнула эти слова. – Ты веришь тому, что говорится в его письме? Вчера он обещал тебе всю империю, сегодня – только половину. Что будет завтра? Четвертая часть? Или ты, как прежде, будешь управлять этим проклятым островом, где дождь не прекращается ни на миг? Мы сойдем здесь с ума, а эти двое, Север и Юлия, будут наслаждаться в Риме всей полнотой власти. Ты хочешь, чтобы так было всегда? Хочешь быть его прислужником?

– Ты хочешь, чтобы я начал войну.

– Я хочу, чтобы ты поступал со мной по справедливости. Со мной, с нашими детьми, со всем Римом. Неужели империя заслуживает низкородного правителя, на которого большинство patres conscripti будут смотреть высока? Сенаторы предпочли бы тебя, и ты это знаешь. У тебя в Риме куда больше сторонников, чем у Севера. Обопрись на них, используй свои связи в ренских легионах, вспомни о том, что испанский наместник Руф – твой старый знакомец. Ты сможешь собрать грозное войско в считаные месяцы. Север понимает только этот язык, и никакой другой.

– Женщина, Север чувствует себя сильным и могущественным. Он одержал немало побед. Этого у него не отнимешь.

– Да, он одержал немало побед, – подхватила Салинатрикс, – но его воины на грани истощения: поход на Рим, поход в Азию, поход в Месопотамию… Да, они будут истощены. И затем, чтобы привести паннонские и мезийские легионы из Сирии, ему придется пересечь всю империю. Усталые, измученные солдаты мало чего стоят в бою. Сколько еще войн они готовы выдержать, сражаясь за Севера и Юлию?

– Ты права, но… – Альбин засомневался – стоит ли это говорить? – но все же сказал, хотя и знал, что супруга разгневается еще сильнее: – Но ее, Юлию, солдаты провозгласили матерью лагерей.

– Эта колдунья обманывает людей, напускает на них морок. Кажется, она внушает безмерный страх даже тебе. Ты перестал быть тем Клодием, которого я знала, который не останавливался ни перед чем и ни перед кем. Проклятая чужеземная Цирцея, похоже, лишила тебя воли. Но я напомню тебе, кто ты такой, напомню, сколько сторонников у тебя в Сенате, покажу, что законный властелин Рима – ты, а не этот африканец со своей сирийской распутницей. Прошу тебя, ради Юпитера, Лучшего и Величайшего, напиши Руфу в Тарракон и Вирию Лупу в Германию. Вирий полностью распоряжается тамошними легионами. Прошу, начните готовить поход. Если они хотят войны, пусть будет война.

Клодий Альбин знал: хотя супруга временами выражается резко, ее слова всегда справедливы. Он также понимал, что Север не намерен делить власть ни с кем. Изначально его замысел казался удачным: подождать, пока Север не выйдет потрепанным из схватки с Юлианом и Нигером, а может быть, даже падет в бою. Север остался в живых, но, как не раз и не два указывала Салинатрикс, самые преданные ему воины – легионеры из Паннонии и Мезии – утомились после походов на Рим и на Восток. Они явно не придут в восторг, узнав, что вскоре начнется новая война. В отличие от них, те войска, на которые мог рассчитывать Альбин, выглядели куда более свежими: германские и испанские легионы, а также его собственные, британские, хотя их постоянно тревожили пикты, меаты и другие туземные племена. Если собрать все эти силы, можно, с большой вероятностью, одолеть Севера, и тогда Альбин заполучит все Римское государство. По правде говоря, он уже несколько месяцев ждал от Севера какого-нибудь повода, малейшего нарушения договора, чтобы восстать. И вот Север преподнес этот повод – любезно, на серебряном подносе: назначение цезарем малыша Бассиана, который отныне именовался Марком Аврелием Антонином.

– Хорошо, – бросил Клодий Альбин. – Да будет война.

Его жена наконец улыбнулась, поклонилась супругу и вышла из атриума старого дома в Дуролипонте, где они провели ночь. Проходя по коридорам, она шептала слова, почти неслышные для других, но в ее голове звучавшие громко:

– Будь тысячекратно проклята, Юлия. Ты пережила безумного Коммода и немощного Пертинакса, расправилась с Юлианом и Нигером, но в этот раз все будет иначе. В этот раз, Юлия, тебе предстоит сражаться не с мужчиной. Твое колдовство, твои чары не принесут тебе пользы. Женщина против женщины.

Liber quintus[42]. Альбин

IMP CAES D CLO SEP ALB AVG

Imperator Caesar Decimus Clodius Septimius Albinus Augustus

LV. Тайный дневник Галена

Заметки о мятеже Клодия Альбина

Я возобновляю свой рассказ о небывалом восхождении Юлии.

Как и при Августе, Тиберии и Клавдии, в империи теперь было два императорских наследника. Август избрал цезарями двух своих старших внуков, Гая и Луция. Тиберий – Друза и Германика. Клавдий – Британника и Нерона. Правда, из этих шести цезарей только один, Нерон, стал императором – после успешных происков против Британника. И все же Септимий решил повторить этот опыт, провозгласив своего сына Бассиана – отныне звавшегося Антонином – цезарем, равным Клодию Альбину по достоинству и правам на престол. Перед его глазами был также пример императоров-соправителей Марка Аврелия и Луция Вера, царствовавших на началах равноправия и взаимного уважения. А вдруг Альбин не станет возражать?

Шли дни, от гонцов, посланных к Альбину в Британию,