– Ты сказал «в Риме». Когда мы туда возвратимся?

Он улыбнулся:

– Твой вопрос удивляет меня.

– Почему? – спросила Юлия с неподдельным любопытством.

– Мне казалось, тебе хорошо здесь, на родине. Мы всего в нескольких десятках миль от Эмесы, города, где ты жила. Я не думал, что ты хочешь вернуться в столицу империи.

– Все не так, муж мой. Даже совсем наоборот. Хочу знать, сколько времени мне еще предстоит наслаждаться пребыванием в родных местах.

– А-а, понимаю. По правде говоря, от меня это не зависит.

– Во имя Элагабала! – воскликнула пораженная императрица. – Неожиданно! Кто-то принимает решения за императора?

– Никто – отрезал он с суровым видом. – Такого никогда не будет. Мы задерживаемся здесь из-за наших врагов.

– Но ведь с ними, кажется, покончено…

– Да, со многими. Но Византий все еще сопротивляется. По-моему, будет неосмотрительно, если я покину Восток, не взяв все города, которые в свое время поддержали Нигера, и не покарав их должным образом. Византий уже сопротивляется слабо, но я не уйду из этих краев, пока он не будет покорен. Осаду ведут мой брат Гета и Цилон. Уже более года назад они при помощи катапульты забросили в город голову Нигера. И все равно Византий не сдается. Затем надо решить, что делать с Вологезом Парфянским.

– Ты хочешь с ним воевать?

– Парфия – давняя заноза. Если бы Адриан в свое время не пошел на попятную и завершил то, что начал Траян, нам, возможно, не пришлось бы вести все эти бесконечные войны. Луций Вер задал им трепку, но вопрос так и остался нерешенным, и Вологез решил поддержать Нигера. Да, он не сделал этого прямо, лишь настраивал против меня осроенцев и адиабенцев. И все же его следует покарать. Но ясно также, что нам следует как можно скорее отправиться в Рим – убедиться, что мы держим в руках столицу и всю империю, прежде чем предпринимать большой поход против этих проклятых парфян. Стало быть, после падения Византия мы вернемся в Рим. Судя по известиям от Цилона, город откроет свои ворота в считаные недели. Осада длится почти два года, многие ослабли от голода. Мой брат Гета тоже уверен, что победа близка.

Выслушав объяснения мужа, Юлия ничего не сказала. Оба сидели посреди тихого атриума, снабженного полотняной крышей для защиты от ночных холодов, и потягивали вино – в полумраке, при неверном свете масляных ламп. Север смотрел на полотно, колыхаемое вечерним ветром. Что, если выйти наружу, думал он, и по положению звезд попытаться определить будущее, уготованное ему в ближайшие годы?

– Полагаю, тебе следует сделать кое-что еще в ожидании сдачи Византия, – решилась произнести Юлия.

Север посмотрел на нее в упор. Она не отвела глаз. В ее взгляде не было вызова – лишь увлеченность и страсть. Так горят глаза у человека, думающего о чем-то и твердо верящего, что его надежды сбудутся.

– Что же? – спросил император.

– Провозгласить Бассиана цезарем.

Он помолчал, обдумывая ответ и по-прежнему глядя на супругу.

– Цезарем? Моим преемником, моим наследником?

– Да, – коротко ответила Юлия.

– Но ему всего восемь лет.

– Однажды ему исполнится четырнадцать и он наденет мужскую тогу. Шесть лет пролетят как одно мгновение.

– Все так… – Император устремил взгляд на дно своего опустевшего кубка. – Напомню, однако, что цезарь уже есть. Мой законный наследник.

– Клодий Альбин, наместник Британии? С несчастными тремя легионами, наводящими страх на весь мир? – тут же отозвалась она.

– Само собой. Эти несчастные три легиона, как ты их называешь, – Второй Августов, Двадцатый Победоносный Валериев и Шестой Победоносный. Они прекрасно обучены и постоянно сражаются с племенами, обитающими в срединных и северных областях Британии. Но дело не только в них. Главное в другом: если Альбин выступит против меня, он способен заручиться сильной поддержкой.

– Твои легионы сокрушили Нигера, а затем осроенцев и адиабенцев, – сказала Юлия, делая вид, что пропустила мимо ушей последние слова супруга.

– Это другое, – отрезал Север. – Нигер – ничтожество и трус. Только такой глупец, как он, мог потерпеть поражение при Иссе. Если бы он бросил против нас всадников под конец боя, война все еще продолжалась бы, и я, видя, как потрепаны мои войска, пошел бы на соглашение с ним. Альбин куда способнее его. А Осроена и Адиабена… Там у нас было громадное численное превосходство. Да, это славные победы, но было ясно, что по-другому закончиться не может. Кроме того, Альбин может перетянуть на свою сторону ренские легионы и Седьмой легион «Близнецы», стоящий в Испании, – с тамошним наместником он дружит уже много лет. Неизвестно, кто еще присоединится к нему. Он может собрать грозное войско за небольшое время. Мы еще не закончили сражаться, Византий близок к падению, но пока держится. И ты предлагаешь мне начать новую войну? Ты хочешь этого? И вдобавок, если ты хочешь видеть наследником нашего сына, то почему просила объявить Альбина цезарем?

– Чтобы обеспечить твой тыл, пока ты подавлял мятежи – Юлиана, а затем Нигера. И это сработало, Альбин не шелохнулся.

– Да… – тихо, задумчиво проговорил Север. – Но отобрать титул цезаря куда сложнее, чем вручить.

Императрица посмотрела на потолок, зная, что взгляд ее супруга устремлен туда же. Она выждала несколько месяцев после их счастливого примирения в Нисибисе, прежде чем высказать свою просьбу. Ей не хотелось новых трений, как было в Риме, когда она настаивала, снова и снова, что должна сопровождать мужа в восточном походе – против его желания. Но теперь ее провозгласили матерью лагерей – знак того, что чутье ее не подвело. И у нее был замысел – такой обширный и сложный, что его навряд ли постиг бы даже Север. Настало ли время открыться супругу? Ей хотелось все рассказать, но в глубине души она знала: он не поймет, как велики ставки. Хороший муж, великий полководец, искусный правитель, он не умел заглядывать слишком далеко. Как, впрочем, и любой мужчина. Нет, она не станет делиться с ним своим замыслом. Пока не станет. Удивительно, что он не видит того, что видит она, но что поделаешь. Значит, следует изложить все по-другому, не вступая в открытое противостояние.

– Я не хочу сказать, что надо отнимать титул у Альбина. Назначь второго цезаря. Ты почему-то уверен, что Клодий Альбин поднимется против тебя, если ты сделаешь преемником своего старшего сына, – сказала она, вновь направляя взгляд на императора.

– Он сочтет это вызовом, решит, что я посмеялся над ним. Что я заключил соглашение лишь для того, чтобы обрушиться на Юлиана и Нигера, не опасаясь удара в спину. Как ты