– Я принадлежу к твоей семье, – сказал Алексиан. – Еще при Иссе, сиятельный, мы решили и впредь хранить семейное единство.

Север кивнул.

– Император может рассчитывать на меня, – заявил Фабий Цилон.

– И на меня, – проговорил Кандид.

Остальные сказали то же самое. Никто не покинул палатку, где шел совет.

Север устремил взгляд на Лета:

– Я был не прав, Лет: твоя уверенность не только отрадна, но и заразительна.

Император расхохотался, а за ним и все его приближенные.

Юлия ослабила хватку и очень медленно убрала руки с плеч супруга, поняв, что он намерен встать. Затем отступила на шаг. Север действительно поднялся на ноги, подошел к столу с картами и принялся раздавать указания.

– Итак, начнем. Дадим нашим легионерам вволю пограбить Византий. Город не заслужил ни малейшего снисхождения. После этого мы двинемся на запад. Цилон и Алексиан отправятся туда первыми, чтобы убедиться в верности данубийских провинций и прочих земель. Ты, Цилон, поедешь в Вифинию, где некогда наместничал, а оттуда переберешься в Верхнюю Мезию. Что до тебя, Алексиан, твой путь лежит прямо в Сингидун[43]. Надо увериться, что Четвертый Счастливый Флавиев легион на нашей стороне. Остальные во главе со мной направятся в Виминаций, где стоит Седьмой Клавдиев легион. Там мы выясним, верны ли нам данубийские войска, и будем наблюдать за действиями Альбина. Поняв, сколько у него сил и сторонников, мы решим, стоит ли идти на него или в Рим. Я велел Плавтиану изучить возможность объявить Альбина врагом народа. Он, конечно, сумеет заполучить в Сенате нужное число голосов, но это вовсе не будет означать, что сенаторы поддерживают меня в борьбе с Альбином. Знаю, что многие из них с радостью увидели бы нас поверженными. Им еще неведомо, что средоточием власти отныне стали вы, а не они. Вы, доблестно защищавшие империю от иноземных захватчиков. Поэтому сейчас для меня главное – убедиться в преданности данубийских легионов. Есть вопросы?

Никто не сказал ни слова. Четыре ренских легиона в соединении с тремя британскими и одним испанским образовали бы грозную силу. Восемь легионов! Все думали только об этом, но ни один не решился высказать свои соображения. Если Север в чем и понимал, так это в военном деле, во всем, что касалось войск, легионов и их передвижений. Его советники твердо знали, что он будет действовать умело, особенно когда дело дойдет до ренских легионов.

– Хорошо. Да будет благословен Юпитер, – заключил император. – За работу!

Совет завершился. Север подарил жене прощальный поцелуй.

– Отправлюсь к войскам, – сказал он. – Легионеры чувствуют себя бодрее, когда император среди них.

– Ты все делаешь правильно.

И Юлия в свою очередь страстно поцеловала его.

– Если так пойдет и дальше, мне придется остаться, – сказал он, отстраняясь.

Она усмехнулась:

– Нет, воины должны видеть, что ты с ними. А вечером – ты знаешь, где моя палатка. Но… – на мгновение она замялась, – но ведь ты не будешь просить вечером, чтобы мы с детьми остались в обозе? Как было уже не раз?

Север, уже готовившийся покинуть палатку, остановился и повернулся к ней:

– Нет, не буду. – Он посерьезнел. – Юлия, эта война, как никакая другая, – твоя. Ты желала ее и наконец получила. И будешь наблюдать, находясь в первых рядах.

Эти слова прозвучали веско и сурово. Затаил ли Септимий гнев или злопамятство за то, что Юлия настояла на провозглашении Антонина цезарем? Она не знала.

– Ты сердишься на меня?

Он покачал головой:

– Нет. Но придется нелегко. Альбин – способный полководец. И вовсе не трус, каким был Нигер. Он понимает толк в военном искусстве и не сбежит с поля боя. С ним будет трудно, как ни с кем другим.

– Я полностью уверена в тебе, – сказала Юлия, постаравшись, чтобы ее слова звучали предельно убедительно.

– Знаю. – Он улыбнулся, всего на секунду, потом склонил голову. – Но не знаю, уверен ли я в себе так же, как уверена во мне ты.

Оба помолчали.

– Ладно. Этой ночью, навестив тебя в палатке, – продолжил он, глядя на нее, – я не попрошу тебя остаться в обозе. Я попрошу кое о чем другом.

Юлия улыбнулась.

– А я буду во всем повиноваться тебе, супруг мой, – ответила она, к его величайшему удовлетворению.

Не сказав больше ни слова, Север удалился. Юлия осталась одна.

«Это война, как никакая другая, – твоя».

Слова мужа, его сомнения относительно исхода дела привели ее в задумчивость. Не сознавая, что делает, она уселась в курульное кресло, предназначенное для римского императора.

Вошел Каллидий, чтобы прибраться в претории. Увидев его, Юлия быстро встала с императорского кресла и подошла к столу, на котором была расстелена карта Римской империи. Ей хотелось кое-что прояснить, прежде чем возвращаться к себе. Ее мужу подчинялось данубийское войско – несомненно, куда более сильное, чем британское. Но оставались Седьмой легион «Близнецы», размещенный в Испании, и, главное, четыре ренских легиона. Exercitus germanicus[44] внушал страх больше, чем любая другая сила. Он уже не первое столетие охранял границу на Рене, притом успешно. И когда линия укреплений на севере империи была прорвана – когда маркоманы дошли до Внутреннего моря и Марк Аврелий решился на крайние меры, выставив против них восемнадцать легионов, – это случилось на Данубии, а не на Рене.

– Да, ренские легионы – ключ ко всему, – пробормотала она, настолько сосредоточенная, что Каллидий, желавший привлечь ее внимание, был вынужден кашлянуть несколько раз подряд. – Ты что-то хотел мне сказать? – спросила она, не отрываясь от карты.

Каллидий месяцами ждал, когда сможет оказаться наедине с хозяйкой, чтобы изложить ей свою просьбу. Пока хозяйка была в ссоре с императором, это представлялось неуместным. Но теперь Византий пал, внутри императорской четы, похоже, воцарилось согласие. Вот он, вожделенный миг! Каллидий, само собой, ничего не знал о том, что Клодий Альбин взбунтовался и объявил себя императором.

– Мне совестно, что я беспокою госпожу по такому пустяковому делу… но я прошу разрешения жениться.

Юлия все смотрела и смотрела на карту. Моргнув пару раз, она повернулась к атриенсию:

– Жениться? На ком же?

Ей было любопытно. Рабы время от времени вступали в брак, но еще ни разу невольник, прислуживавший ей, не спрашивал на это разрешения.

– Это… непросто, – осторожно продолжил Каллидий. – Рабыня не принадлежит императорскому семейству. У нее другая хозяйка.

Все это начало по-настоящему занимать Юлию. О ком