установил очередность передачи иконы от одного к другому. К осени все семейные дети разъедутся по своим имениям и икона всегда будет под присмотром.. Получалось, что у каждого наследника Богоматерь пробудет в доме немногим больше месяца. Спустя некоторое время глава семейства сделал примечание в завещании на случай, если возникнут распри среди его детей: передать икону в храм села Шёлдомеж. На том и заверил слова собственноручной подписью.
Долго не получалось закрепиться образу явленной Богоматери в одном месте, постоянно она странствовала: из Шёлдомежа отправлялась в Сысоево, оттуда в Воскресенское, затем оказывалась в Голенищево, радовала жителей Кашина, Сонкова, Бежецка, Красного Холма. Завершив круг, отправлялась путешествовать заново. Везде встречали ее с любовью и радостью. Пожертвования шли на украшение иконы. Так появилась серебряная, местами позолоченная риза, украшенная радующими глаз камнями, два из которых были драгоценными. Убрус Божией Матери и Богомладенца украсили жемчугом, отчего икона стала еще торжественнее и величественнее.
Когда Наполеон всей своей силой подошел к Москве, о Шёлдомежской иконе вспомнили и обратились к ней с молитвами о помощи, размышляя о том, что неспроста Заступница явилась на их межу, не иначе как предвидела, что скоро понадобится России ее покровительство и защита. В ту пору служили молебны и в доме Скрипициных, и в стареньком деревянном храме, а старушки меж собой стали поговаривать, что из болот всё чаще слышится гулкий бой бубна, нагоняющий тревогу, а из леса к селу выходят незнакомцы, неопрятно одетые, с лицами, почти полностью заросшими волосами, словно пни зеленым мхом. Выйдут к выгороде, постоят, посмотрят на храм – и снова уходят в лес. Тогда и решили, что небезопасно переносить икону с места на место, а правильнее отдать светлый образ Заступницы в Божий храм, где она будет находиться под защитой её сына – Иисуса Христа.
Главными претендентами на владение иконой оставались сыновья покойного к этому времени Николая Дмитриевича и его супруги Марии Якимовны – Елевферий и Петр. Если первый склонялся к тому, чтобы отдать образ в храм как можно быстрее, то второй давил на то, что, передав икону священникам, Скрипицины останутся простыми прихожанами и не смогут обращаться к ней с просьбами и молитвами в любое удобное для них время:
– Ты, братец, и без того более других держишь образ у себя, чем вызываешь неудовольствие у братьев и сестер!
Елевферий не посчитал необходимым спорить, но зарубку в памяти оставил. Он помнил завещание батюшки и его опасения насчет возможных распрей среди детей, допуская которые батюшка предлагал передачу иконы, уже именуемой всюду Шестоковской, в церковь села. Оставалось только дождаться подходящего момента.
Часть III. Глава 3. Странствия святого образа
Такой момент наступил 7-го февраля 1832 года, когда в Шёлдомеже проходило ocвящeниe кaмeннoгo xpaмa вo имя oбнoвлeния Xpaмa Bocкpeceния Xpиcтoвa. В дeнь ocвящeния cтpoитeль нового храма Eлeвфepий Hикoлaeвич Cкpипицин, пo нeocлaбeвaющeй peвнocти cвoeй к церкви Божией, внёс oбpaз Божией Maтepи Шecтoкoвcкoй в церковь и пocтaвил зa правым клиpocoм, объявив бывшим тyт cвящeннocлyжитeлям, чтo oн, Cкpипицин, oный oбpaз, c coглacия cвoиx пoкoйныx бpaтьeв и живущих cecтёp, жepтвyeт нaвceгдa в coбcтвеннocть цepкви. Радость верующих людей была великой!
– Сей момент, – сказал даритель, – навсегда останется в памяти и в сердцах жителей села. Наконец-то воистину торжествует православие в нашей глуши, не только постройкой храма на всем известной нам меже, но и обретением явленной иконы Матери Божией. Подобной чести не всякий град большой удостаивается, а мы, по милости Заступницы, несмотря на нашу сирость, имеем свою благодатную икону!
Отойдя от храма немного в сторону, Елевферий услышал окрик брата. Ожидая, остановился. Пётр торопливо приблизился практически вплотную:
– Каков же ты! Всю славу себе вознамерился забрать? – тяжело дыша, спросил он. – Ну смотри! – добавил он недовольно и дернул за рукав. – Не переусердствуй, братец!
Затем, махнув рукой, зашагал прочь. Когда стихли шаги недовольного брата, Елевферий подумал, что, конечно, размолвка с Петром непременно скажется на их отношениях, но главное он сегодня сделал – икона теперь в храме, и забрать ее оттуда будет непросто.
Тихой весенней ночью, когда даже звон капели кажется беспокойно громким, в окно несмело постучали. Елевферий отодвинул занавеску, стал всматриваться в бесконечный мартовский мрак. Не заметив ничего подозрительного, собрался снова ложиться, как услышал тихий, но внятный голос:
– Поклон тебе от Болотея! Он вернётся и отомстит! За храм, за икону, за всё!
Переборов страх, Скрипицин вышел на улицу, под окном никого не было, лишь собачий нескладный лай обозначал возможный путь незнакомца.
Вскоре после этой ночи Елевферий заболел. Участковый врач многократно осматривал, давал какие-то горькие, неприятно пахнущие порошки, в конце концов беспомощно развел руками. Когда стало понятно, что мужчина находится при смерти, пришёл батюшка с одной из местных знахарок – Устиньей. Она долго шарила руками по телу больного, нажимала что было силы на разные только ей понятные места, шептала заговоры, сплевывая в сторону от лежанки. В завершение заставила выпить полстакана густого ароматного настоя, укутала в одеяла и не прощаясь, бессловесно ушла. После ее ухода больной впервые за последнее время заснул.
Слава богу, подумали домашние. Надо было сразу к Устинье обращаться. Перед обедом решили поинтересоваться, чем барин изволит отобедать. Зашли в его комнату и обнаружили, что душа его покинула тело.
*****
Узнав о смерти брата, Петр не мог определиться, как следует теперь себя вести. Все знали, что между Скрипициными пробежала «чёрная кошка». Говорили разное, вспоминая икону, завещание старого барина, дополняя его самыми разными невероятными подробностями.
Петр понимал, что теперь он главный наследник иконы, и вспомнил общение с местным священником на похоронах брата, который сообщил, что никакого официального документа, подтверждающего дарение иконы храму нет, как нет и документа, оповещающего светские либо духовные власти о намерении покойного Елевферия совершить дарение местному храму. Жарким июньским днем Петр, пользуясь доверительными отношениями, пришёл в церковь, заявив священнику:
– Сыро тут у вас, хочу взять на время Богородицу домой на просушку, а то, боюсь, покроется она плесенью и придет в негодность.
Священник не стал препятствовать, мало того, сопроводил знакомца, лишь у дверей осмелился спросить:
– Петр Николаевич, на какой срок Богородицу берете?
– Просушу – верну, – буркнул тот в ответ.
Время шло, но икона в церковь не возвращалась. Прихожане стали роптать:
– Где наша Заступница? Не вернете, донесем властям о самоуправстве!
С каждым днем ропот усиливался. Опасаясь бунта, священник пришел в дом Петра Николаевича, просил, требовал, умолял вернуть икону в храм:
– Барин, не доводите народ до греха, верните святыню туда,
