ними находили керамику коренных жителей таино, что позволяет с уверенностью предположить, что это были аборигены, жившие вместе со своими африканскими «братьями по несчастью». Эль-Лимона, похоже, была чем-то вроде штаба горных повстанцев, центром совместного сопротивления африканских мусульман и таино испанцам Эспаньолы.
Восстание волофов 1521 года и восстание Энрикильо в 1519 году подготовили почву для еще нескольких индийско-африканских восстаний в течение следующих двух десятилетий. Зачинщиком многих из них, в том числе в произошедших в 1523, 1525, 1526, 1529 и 1533 годах, был Энрикильо.
* * *
Рождественское восстание 1521 года, возможно, было спровоцировано прибытием большой партии рабов-волофов, которых перевезли на Эспаньолу за несколько месяцев до того. Это событие укрепило в испанцах страх перед мусульманской угрозой. Изменения в политике не заставили себя долго ждать. Через 13 дней после восстания испанские власти приняли новые законы, согласно которым нанесение увечий является приемлемым наказанием за бегство раба, а бунт квалифицируется как преступление, караемое смертной казнью. Также оговаривалось, что рабам запрещается носить оружие, а покидать свои плантации они могут только в сопровождении своего хозяина. Эти законы, призванные ужесточить контроль белого меньшинства над черными, останутся по сути неизменными в течение следующих нескольких столетий как в Южной, так и в Северной Америке, сформировав, например, Закон о беглых рабах в XIX веке в Соединенных Штатах. Это еще одно свидетельство значимости восстания волофов как переломного момента в истории Америки, который исследователями обычно игнорируется.
Волофы были самыми плохими рабами с точки зрения владельца. Происходя из могущественной империи в Западной Африке, они были политически искушены, возмущались испанским доминированием и говорили на языке, понятном только им самим. Волофы, прибывшие на Эспаньолу, умели читать и писать (отчасти благодаря своему мусульманскому образованию), многие были опытными воинами и непревзойденными торговцами. Они также были искусными наездниками, в течение столетий использовавшими животных в войнах. Поскольку лошади в Америке были новым оружием, умение их использовать было стратегическим преимуществом. Более того, поскольку волофы десятилетиями торговали с португальцами, а затем с испанцами, у них было представление о том, как функционируют эти европейские культуры. Таким образом, будучи космополитами, образованными и могущественными, они смогли лучше, чем большинство других рабов, приспособиться к своим трудным обстоятельствам в новых местах с новыми народами.
Для испанцев самым худшим качеством волофов было, конечно же, то, что они были мусульманами. Однако, отчаянно нуждаясь в рабочей силе, испанцы продолжали привозить рабов-волофов на Эспаньолу, вопреки собственным интересам и несмотря на многочисленные попытки остановить ввоз. В 1532 году Изабелла Португальская, благодаря браку с Карлом V ставшая королевой-регентом Испании, издала один из многочисленных указов, запрещающих перевозку волофов на Карибы. По ее словам, это были «гордые, непослушные, мятежные и неисправимые» мусульмане, которые убивали христиан и развращали «более миролюбивых африканцев из других стран»[234]. Однако этот приказ, как и другие, почти не повлиял на переброску рабов-волофов в Америку.
В очередной раз выступая за прекращение ввоза западноафриканцев, судья Эспаньолы в 1544 году написал короне о тревожном влиянии «плохих обычаев» мусульман на таино. «Было бы предпочтительно[235], чтобы в этой стране рождалось не так много рабов-ладино, – писал он, – потому что это плохая нация, очень смелая и дурно настроенная, и именно они бунтуют и строят из себя правителей… Именно так было с Энрике [Энрикильо]».
Мусульмане продолжали прибывать в Америку на протяжении всего XVI века. Экономическое давление легко пересилило осторожность. Например, в 1533–1580 годах большинство рабов, доставленных в богатую золотом Картахену[236], крупнейший порт Колумбии, были мусульманами. Хотя они происходили из самых разных этнических и социальных групп Африки (некоторые из них были противоборствующими племенами), однажды высадившись в таких местах, как Картахена, эти мусульмане объединились против испанцев. Таким образом, испанцы заложили основу (конечно, непреднамеренно) для новой разновидности надэтнической исламской солидарности в Новом Свете, которая позволила мусульманам стать главной силой в Америке[237]. Действительно, как объясняет ученый Сильвиан А. Диуф, «если считать по религиозному, а не этническому признаку[238], мусульман в Америке, вероятно, было больше, чем других групп африканцев». В Картахене мусульмане волоф, мандинго, бербечи и фулани объединились благодаря своей общей преданности тому, что один из городских священников-иезуитов назвал «проклятой сектой Магомета»[239]. После 1521 года рабы-мусульмане разного происхождения объединились, чтобы возглавить восстания в Пуэрто-Рико и Панаме. Во многих из этих случаев, как и во время рождественского восстания, мусульмане объединялись с коренными рабами-немусульманами и маронами. В конечном счете, не ислам связал мусульман между собой и с другими, а общий статус этих людей как рабов или иным образом порабощенных народов – все они стали врагами испанцев.
Помня о вражде с мусульманами в Старом Свете, испанские колонисты почти всегда считали их зачинщиками восстаний в Новом Свете – в Мексике в 1523 году, на Кубе и в Колумбии в 1529 году, в Гондурасе в 1548 году и в Венесуэле в 1550 году, – хоть они порой не были даже отдаленно вовлечены в эти восстания. Во всех этих регионах испанцы продолжали обвинять своих рабов-мусульман в миссионерской деятельности среди коренных американцев[240]. Приписывать все свои проблемы в Новом Свете врагу из Старого Света стало для испанцев почти рефлекторной реакцией.
К концу XVI века ислам распространился по всему Новому Свету. Число рабов-мусульман со всего Средиземноморья – их называли и «маврами», и «турками», а они, скорее всего, были из Северной Африки, – ввозимых в Новый Свет, росло более высокими темпами, чем число мусульман-западноафриканцев. Этот демографический перекос стал результатом большей зависимости испанцев от галер в качестве транспорта в Карибском бассейне[241]. Средиземноморские рабы-мусульмане имели большой опыт в качестве гребцов на этих больших судах, поскольку это была одна из их основных функций в рабовладельческой экономике Старого Света. Например, в начале 1580-х годов командир галеры в Картахене написал в Испанию письмо с просьбой прислать больше порабощенных «мавров и турок» в качестве гребцов, потому что они «очень хорошо себя показывают»[242]. Записи 1595 года о галере в Гаване показывают[243], что почти 30 процентов ее экипажа состояло из мусульман из Африки, Османской империи и Марокко. Как и западноафриканские золотодобытчики и мусульманские рабы на сахарных плантациях Мадейры, эти преимущественно североафриканские мусульмане обладали техническими знаниями, необходимыми в Новом Свете, и поэтому, несмотря на глубоко укоренившиеся страхи среди христиан, отправлялись в больших количествах в Америку.
* * *
«Завоевание Земли, – писал Джозеф Конрад в своей новелле „Сердце тьмы“ 1899 года[244], – которое в основном означает отнятие
