– Книппелями и гранатами заряжай!

Нужно было нанести максимальный ущерб кораблю, чтобы тот не смог лавировать или уйти. Несколько точных выстрелов повалили фок-мачту, а две-три гранаты разорвались на палубе.

И в это самое время в тыльной стороне форта прогремел взрыв. Это взорвалась граната, заложенная под стену отрядом Степана. В форт кинулись пираты, а пушкари продолжали ещё какое-то время стрелять по кораблю.

– Сабли наголо! – закричал полковник. – К бою! Стрелки, огонь!

Солдаты заняли оборону, но пираты наступали лавиной. Численное превосходство было на их стороне. Пушкари перестали обстреливать корабль и тоже приняли участие в схватке. Такому количеству людей в маленьком форте было довольно тесно. Стрелять из мушкетов стало бесполезно, сражаться можно было только на саблях и врукопашную. Те, у кого имелись пистолеты, немедленно пустили их в ход. Правда, пистолеты были в основном у пиратов.

Джеймс Мэй отыскивал глазами полковника Бартлетта, однако его самого первым повстречал капитан Дейтон.

– Вот ты где, скотина! – Дейтон замахнулся на него саблей. – Тебе удалось удрать от верёвки, но от клинка ты не уйдёшь!

Джеймс отбил удар своим кутлассом и сам перешёл в атаку:

– Это мы ещё посмотрим, кто не уйдёт от клинка!

В уменье фехтовать Мэй превосходил своего противника. Их бой продолжался недолго. Джонатан Дейтон не смог отбить очередной удар, рубящий удар, который пришёлся ему по шее. Фонтан крови, пульсируя, брызнул из рассечённой сонной артерии, несколько секунд Дейтон, теряя сознание, стоял на ногах, потом свалился замертво.

Степан в это время дрался со шкипером Эдмоном Дюпре. Эдмон был не особо силён в фехтовании, к тому же больше привык орудовать шпагой, а не саблей. Ему не так часто приходилось участвовать в сражениях, поэтому настоящее оказалось для него последним.

Тем временем Бартлетт сражался с Петрушей. Джеймс Мэй вытер кутласс о камзол убитого капитана Дейтона и крикнул:

– Оставь его, Пит! Он мой!

Однако в этот момент Петруша резким ударом, которому его научила Ревека, выбил из руки полковника саблю. Тот, оставшись без оружия, в растерянности переводил взгляд с одного флибустьера на другого.

– Я смотрю, двухмесячное рабство тебя ничему не научило, Бартлетт, – сказал ему Джеймс. – Подними саблю, подлец! Я не стану убивать безоружного. Но отплатить тебе за смерть моего брата – мой священный долг!

На этот раз Джеймс не стал щадить своего противника. Очень скоро тот оказался повержен…

Увлечённый сражением, только сейчас Петруша посмотрел на море и увидел там охваченный огнём корабль.

– Глядите! – крикнул он. – Что это?

Умирающий Бартлетт прохрипел последние слова:

– Это… пылает… твой… пинас, негоциант…

Петруша подобрал брошенную кем-то на землю подзорную трубу и вгляделся в горящее судно. Это действительно была «Летящая стрела». Несколько человек на палубе пытались бороться с огнём. Однако пламя, видимо, добралось до крюйт-камеры, яркая вспышка огня в обрамлении чёрного дыма расцвела как траурная роза, озарив всё вокруг, через пару секунд докатился раскат взрыва, а в воздух взметнулись фонтаны воды и обломки дерева.

– А я говорила, к врагу никогда не надо проявлять гуманность и милосердие, – усмехнулась Ревека. – Это наш пленник угнал твой корабль, Пит!

Битва подошла к завершению. Не погибшие в бою солдаты остались без командиров, сражаться дальше было бессмысленно, им ничего не оставалось, кроме как сложить оружие и поднять руки. Петруша и Степан со своими людьми остались в форте. С помощью уцелевших бойцов из отряда Бартлетта им было необходимо захоронить трупы. Копать могилы не стали – проще было завернуть убитых в парусину, обмотав им ноги книппелями, и сбросить с обрыва. Раненным в сражении была оказана первая помощь. Ревека и Джеймс Мэй в сопровождении нескольких человек отправились к своим кораблям. После того как они перегонят их в бухту и в трюмы отправят пленных, можно будет приступить к тому, зачем, собственно, пираты и пришли на Сахарную Голову – из тайника будет извлечена хранящаяся там добыча и произведён её делёж.

Несмотря на то что в пиратском форте на Сахарной Голове несколько дней хозяйничали чужие люди, им не удалось добраться до тайника, где было спрятано награбленное добро. После того как все ценности были поделены, Петруша стал обладателем состояния, которое оценивалось примерно в десять-двенадцать тысяч фунтов стерлингов. Конечно, это не копи царя Соломона, но вполне приличная сумма для того, чтобы добраться до родины и обзавестись маломальским хозяйством.

Домой, к Анастасии, к батюшке с матушкой, братьям и сёстрам, он рвался всей душой, однако были сомнения, как встретят его на родимой земле. Конечно, в родной семье ему будут бесконечно рады, в этом Петруша не сомневался. Но примут ли его снова на морскую государеву службу? А если нет, то и оставаться просто сынком воеводы он не хотел. Он строил планы, что, женившись на Анастасии, войдёт в долю в дело Афанасия Силыча, будущего тестя. Конечно же, это при условии, что Анастасия дожидалась его всё это время и ещё не вышла замуж. А если не дождалась? Тогда и родная земля не мила, уж лучше оставаться здесь, в Новом Свете, и продолжать скитаться по морям за добычей.

А вдруг то, что он теперь остался без корабля, это знаменье свыше? Быть может, его судьба – вообще остаться на этом острове вместе со своими спасёнными подопечными?

– О чем думу думаешь, Петро? – подошёл к нему Степан.

– Ой, Стёпа, думы тяжкие.

– Да не грусти, добудем мы тебе корапь, да покраше прежнего.

– Я не о том даже… Тут, кстати, должен оставаться бот, на котором сюда пришли эти вояки.

– Да видел я его. За мысом он причален, в протоке промеж маленьким островком.

– Вот и любо. Я попрошу тебя заместо меня передать Вильяму его долю.

– А ты?

– Я покамест остануся здесь.

К ним подошла Ревека, она услышала последнюю фразу Петруши, хоть и сказанную по-русски, но произнесённую голосом весьма обречённым.

– Ты что надумал, Пит?

– Хочу побыть немного на Сахарной Голове. Со своими подопечными. Всё-таки благодаря им мы не попались в мышеловку. Со мной останется дюжина человек, я сам укажу, кто. Тут есть бот, мы на нём сходим на Барбадос, хочу купить для негров какой-нибудь скотины – овец, коз. А вы приходите сюда за мной, когда сможете, хоть через месяц, хоть через год.

– Что ж, Пит. Дело твоё, отговаривать не стану.

На другой день «Великолепный» и «Возмездие» покинули остров. С Петрушей остались двенадцать человек, весьма преданных ему. Это были бывшие галерные рабы, в основном из южных славян, но среди них также греки и даже один итальянец.