Юнь Шэнли, конечно, заметил это молчаливое, но отчаянное презрение. Он видел, как глаза Яо Линя потемнели, как напряжены стали его плечи и сдержаны его движения – все в нем выдавало внутренний конфликт, клокочущий гнев, который юноша сдерживал из последних сил.

Они молчали, пока Яо Линь шагал вперед, к выходу, и в этот момент Юнь Шэнли вдруг испытал странное сожаление. Он понял, что разрушил нечто важное – будто порвал своими жестокостью и подозрительностью тонкую нить доверия, что когда-нибудь могла бы связать их.

Яо Линь недавно сказал: лучше не становиться его врагом. Интересно почему? Что он такого может сделать?

Врагов у главы Ведомства и без того было предостаточно. Что ему будет, если вдруг их станет одним больше?

На выходе их ждал уже Сяо Ши, который, увидев господина, поспешил к нему. Но, заметив Юнь Шэнли, не выдержал и с очевидной яростью обрушил на него все то, что накопилось за эти дни.

– Проклятый глава Ведомства! – выкрикнул Сяо Ши, сжав кулаки. – Держать невинного человека за решеткой! Где же ваша честь и справедливость, глава Юнь? Неужели вам доставляет удовольствие ломать людям жизни, унижать их лишь потому, что вам так захотелось? Где ваша совесть, а?!

Сяо Ши не подбирал слов, осыпая Юнь Шэнли колкими, язвительными фразами, что были подобны острым шипам. Однако Юнь Шэнли стоял без единого движения и с таким отрешенным видом, как будто слова вовсе не касались его. Он смотрел на одного только Яо Линя, ожидая от того хоть какой-то реакции. Но бывший заключенный лишь кивнул своему слуге, останавливая тем самым его гневные выкрики.

– Довольно, Сяо Ши, – тихо сказал Яо Линь, но в его глазах была ледяная, непреклонная решимость поскорее уйти прочь от этих ворот, а главное – как можно дальше от этого невыносимого человека. – Разговор уже окончен. Пойдем.

Сяо Ши неохотно подчинился, бросив последний, полный ненависти взгляд в сторону Юнь Шэнли, и направился вслед за господином.

Юнь Шэнли остался стоять у тюрьмы, глядя на то, как их фигуры медленно растворяются вдали. Он с усилием вдохнул холодный воздух, чувствуя странную боль в груди. Будь он чуть более чувствительным, мог бы предположить, что это наконец-то проснулась его совесть, давно задавленная гордостью и себялюбием. Возможно, боль была вызвана злостью на самого себя: отпуская Яо Линя, он почему-то надеялся, что тот когда-нибудь простит его и поймет причины такой жестокости, что, возможно, Юнь Шэнли сможет правильно объясниться. Он снова вздохнул, втайне мечтая, что Яо Линь все-таки смягчит свой нрав. Но он даже не предполагал, что эти странные мысли были лишь началом.

Чжи Хань осторожно выглянул из-за стены и прищурился.

– Что видишь? – спросил Сунь Юань, прячась за Чжи Ханем. Он боялся, что глава заметит их, но интерес все же пересилил страх перед разгневанным Юнь Шэнли.

– Кажется, господин Яо уже ушел… Эх, все пропустили!

– А я говорил! Надо было выходить раньше, но ты, как всегда, шел медленно, будто черепаха! Совсем скоро уже пальцев ног не будешь видеть из-за жира!

Между ними завязался спор, и они не заметили, как к ним тихо подошла высокая фигура.

– Что вы тут забыли?

Чжи Хань и Сунь Юань вздрогнули, и первый от страха попятился назад, наступая на ногу второго. Сунь Юань еле сдержал вскрик, но равновесие все-таки потерял и, споткнувшись, упал.

– Глава Юнь! Что ж вы так внезапно подходите, чуть сердце из груди не вырвалось!

Юнь Шэнли был недоволен их поступком и не хотел этого скрывать. Он выпалил первое, что пришло в голову:

– Вы бросили свою работу и пошли следить за мной. Как вы это объясните?

Сунь Юань, опершись на руку Чжи Ханя, встал и тут же попытался придумать оправдание:

– Мы просто гуляли, точнее, шли мимо, у нас была тут работа… А… А господин Яо ничего вам не сделал?

Юнь Шэнли прислонился к стене и посмотрел в ту сторону, куда ушел Яо Линь:

– А что он должен был мне сделать? Не убьет же он меня.

Сунь Юань невольно представил себе подобное развитие событий, которое выглядело довольно забавным. Едва только руки Яо Линя освобождаются от цепей, как он тут же, не медля ни секунды, от накопившейся злости и обиды залепляет пощечину их гордому и вспыльчивому главе. Юнь Шэнли сначала ошарашенно замирает, а потом, как обиженная барышня, с широко распахнутыми глазами и едва заметными слезами на щеках, пытается скрыть свое оскорбленное лицо от пристального взгляда подчиненных. Окружающие стражники, пораженные и немало смущенные случившимся, опускают глаза, стараясь скрыть растерянные улыбки, а Юнь Шэнли гордо отворачивается, но ярко-алый отпечаток ладони остается на его лице, будто клеймо.

Юнь Шэнли щелкнул пальцем перед лицом задумавшегося помощника, с упреком спрашивая:

– Ты о чем это думаешь?!

– Да так…

Сунь Юань едва не захихикал, и на его лице уже мелькнула тень веселья, которую он тут же постарался скрыть. Но мысли продолжали роиться в голове, подбрасывая все новые картины и сюжеты. Он представлял, как Юнь Шэнли, оступившись от столь неожиданного удара, с усмешкой и едва сдерживаемой яростью поднимает подбородок, сверкнув глазами в сторону Яо Линя, а затем гордо отходит, потеряв контроль над ситуацией.

Мысли Чжи Ханя развивались похожим образом:

– А вдруг хозяин постоялого двора захочет вам отомстить?

Юнь Шэнли как будто совсем не переживал о том, что нажил себе еще одну головную боль.

– У любого главы Ведомства наказаний будут враги.

Чжи Хань неловко потер лоб, вспоминая времена, когда он был главным в этом месте:

– Почему-то у меня их не было.

– Это потому, что ты не работал, а только делал вид, что трудишься!

Чжи Хань уже хотел открыть рот, чтобы защитить свою честь, но Юнь Шэнли уже двинулся вперед, на ходу бросая:

– Жду вас всех на собрании! Сейчас же! – Он резко остановился и, повернувшись к подчиненным, протянул: – Кто зайдет в зал обсуждений последним, будет сторожить тюрьму в течение недели.

Чжи Хань и Сунь Юань побежали так быстро, как только могли.

Следующие дни прошли в невыносимом темпе постоянной бумажной работы. Так как дело об убийстве Бао Муяна пока не закрыли, нужно было еще несколько раз опросить и свидетелей, и убийц.

Юнь Шэнли всю ночь просидел на рабочем месте, погруженный в детали расследования. Он раз за разом перечитывал бумаги, сверяя каждое слово, чтобы отчет