Юнь Шэнли молча кивнул, и его взгляд стал немного мягче. На миг перед ним промелькнул образ тех детей, которые так никогда и не узнают, что произошло с их родителями. Они будут жить в тени чужих решений, не понимая, почему все повернулось именно так.

– Хорошо. Пусть наше Ведомство тоже помогает им по мере необходимости.

Сунь Юань был совсем еще юным и не мог оставить все просто так. Его энтузиазм, направленный на раскрытие дел, стал только сильнее:

– Мы так все и оставим? А как же яд? А Орден Полуночников? Или мы просто стерпим это издевательство над нами?

Неожиданно в голову Юнь Шэнли пришла идея, которая сразу заставила его сердце забиться быстрее. Он коснулся подбородка и задумался, понимая, что должен что-то предпринять, хотя решения, подобные тому, что зарождалось в его голове сейчас, были непозволительными для главы Ведомства.

– Есть место, где я могу узнать больше о яде от Ордена Полуночников. Ранее мой отец препятствовал их делам, но я думаю, что смогу получить определенную информацию.

Чжи Хань вздрогнул. Очевидно, ему идея главы уже не нравилась:

– Глава, только не говорите, что…

Идея Юнь Шэнли уже сейчас казалась провальной, но, не узнав больше о человеке в черном, он не сможет полностью распутать паутину этого дела и успокоить душу Бао Муяна.

– Да, я отправлюсь на черный рынок, где нелегально торгуют всем подряд. Только там мы сможем узнать что-то новое о «Кровавой бабочке».

Подпольная арена

Глава 8

– Бой! Бой! Бой!

В огромном зале, пропитанном запахом пота и дешевого алкоголя, где множество факелов ярко освещали арену, зрители затаили дыхание в предвкушении.

Из тени, разминая плечи и ощущая прилив сил, вышел молодой парень. Он знал, что арена его любит, что публика пришла именно ради него – своего любимого бойца, который не раз дарил им яркие победы.

К нему приблизилась женщина, окутанная легким дымом от длинной курительной трубки. Она выглядела роскошно и была недосягаемой мечтой для многих мужчин. Темное шелковое платье облегало тело, подчеркивая изящные линии ее фигуры. Ее глаза сверкали, и губы были приподняты в легкой, едва заметной улыбке, больше напоминающей усмешку.

– Золотце, – прошептала она своим мягким, но холодным, как шелестящий змеиный шепот, голосом, от которого по спине пробегал мороз. – Я верю в тебя.

Она протянула руку, почти не касаясь его кожи, и вложила в его ладонь крошечный пузырек с густой красной жидкостью. Ее пальцы, аккуратные и тонкие, ненадолго задержались на чужой руке, прежде чем женщина отстранилась. В этом движении была почти материнская забота, но в ее глазах блеснул жестокий огонь.

– Не подведи свою мать, – прошептала она вновь, и ее голос обвил его, как удавка, заманивая, завлекая, заставляя забыть о всех сомнениях.

Боец задержал дыхание, прислушиваясь к реву толпы, требующей зрелища. Он открыл крышку пузырька и залпом выпил красную жидкость. Горечь снадобья обожгла его горло, но он лишь стиснул зубы, не выдавая своих настоящих эмоций. Ударив себя в грудь, пытаясь привести разгоряченное тело в боевую готовность, он вышел на арену.

– Я не подведу вас, госпожа! – выкрикнул боец, решительно направляясь к центру поля.

Его соперник уже стоял напротив, но на этот раз парень ощущал небывалую уверенность. Он двигался быстро и ловко, нанося удары с прежней силой, не чувствуя усталости – лишь азарт. Каждый новый выпад приближал его к победе, и он уже видел страх поражения в глазах противника. Казалось, еще немного – и победа будет его.

Толпа громко скандировала его имя, не скрывая своего ликования. Боец, увернувшись от очередного удара, смело атаковал противника. Он был всего в одном шаге от того, чтобы закончить бой! Но…

Но в тот момент, когда он замахнулся для завершающего удара, его сердце вдруг сжалось. Едва он сделал пару хаотичных шагов, как почувствовал непривычную слабость в коленях. В глазах потемнело, тело начало охватывать странное, губительное оцепенение. Толпа вокруг него расплывалась, как в тумане, а дышать становилось все труднее. Он попытался сделать еще шаг, но ноги отказались подчиниться.

Внезапно по его телу прошла крупная дрожь, и он рухнул на землю с глухим звуком, подняв облако пыли. Толпа стихла, не сразу осознавая, что произошло. Никто не мог до конца понять, что случилось. Боец, который минуту назад был полон решимости одержать очередную победу, теперь лежал без единого движения. Глаза его были широко открыты, а губы пересохли.

Испуганный шепот, доносящийся со всех сторон, постепенно перерос в гул недоумения и ужаса. Женщина, стоящая вдалеке, молча наблюдала за этой сценой. На ее лице мелькнуло мимолетное выражение презрения, и, не выказывая ни малейшего сожаления об убитом, она развернулась и растворилась в толпе.

* * *

Яо Линя продержали в тюремной камере три дня. Три долгих, мучительных дня, и каждая минута напоминала ему о холодном, враждебном взгляде Юнь Шэнли. Три дня среди сырости и темноты, в узком помещении, где на него давили грубо сложенные каменные стены, где от резких запахов, что впитали в себя страдания находившихся здесь раньше людей, тошнило и иногда кружилась голова. Временами ему казалось, что он видит слабый солнечный свет, который проникал внутрь его камеры через узкие тюремные окна, но даже это едва заметное сияние лишь подчеркивало мерзость и мрачность окружающей его обстановки.

За пределами тюрьмы Сяо Ши едва не вынес к чертям ворота, пока требовал освободить своего господина. Каждое утро и вечер он приходил, громко просил о встрече, бросал отчаянные угрозы в адрес стражи, иногда даже мог злобно махать кулаками. Его голос был сорван уже утром второго дня, но он упрямо стоял у входа в Ведомство наказаний, не желая сдаваться.

Когда наконец на третий день Юнь Шэнли пришел освободить Яо Линя, тот встретил его молча, не удостоив ни единым взглядом, будто глава Ведомства был лишь чем-то, что не заслуживало внимания. Яо Линь поправил свою одежду, кое-как отряхнул, а точнее, больше размазал пятна грязи, оставшиеся от влажных стен, пригладил растрепанные за эти дни волосы и, выпрямившись, медленно пошел к выходу. Он не потрудился ни поблагодарить главу, ни сказать что-либо колкое и злобное в его адрес и даже не взглянул