– Мне бы тоже саблю, – с горечью сказала она. – Жаль, что я не умею фехтовать. Ты научишь меня?

– Даже не думай об этом.

– Почему?

– Абордаж – это не женское дело.

– Где это сказано, что женское, а что не женское! Вон миссис Грей…

– Миссис Грей… Хм-м… Понимаешь, что я хотел сказать? Просто, если тебя убьют, мне будет очень плохо. Я не хочу этого.

– Тебе правда будет меня жаль?

– Конечно. Очень. Так что отправляйся-ка лучше к канонирам пороховой обезьяной.

– Чего?

– Картузы с порохом будешь к пушкам подносить. И не вздумай даже нос высунуть на верхнюю палубу, когда начнётся абордаж!

Чтобы никто не раскрыл тайну Франсуазы, Вильям старался держать её при себе, сделав её как бы своим слугой. Кроме того, на корабле она по-прежнему исполняла обязанности стюарда – приносила еду в кают-компанию. В принципе, Петруша догадывался о том, что мальчишка Франсуа вовсе не мальчишка, а совсем наоборот, но ни с кем своими догадками не делился. А поскольку Вильям, Степан и Петруша взяли на себя командование отрядом и кораблём, честь девушки, если бы в её тайну проник кто-то из экипажа, была в безопасности.

К четырём часам пополудни «Стремительный» приблизился на расстояние трёх-четырёх миль от кораблей, разыгрывавших погоню. Петруша решил, что пора начинать имитацию боя. «Летящая стрела» сбавила ход, подпустив «Великолепного» ближе, барк выстрелил холостым зарядом из носового орудия. На пинасе убрали паруса, корабли поравнялись и остановились на дистанции нескольких кабельтовых друг от друга. Началась стрельба, гремели залпы, из стволов вырывалось пламя, борта окутывал пороховой дым, за борт падали ядра, изображая не очень меткое попадание.

На «Стремительном» заметили начавшееся сражение. Капитан узнал барк «Великолепный» и (как, собственно, предполагала Ревека) догадался, что атаманша флибустьеров занята охотой – атакует французский корабль.

– Ты посмотри, что эта стерва делает! – обратился капитан к своему помощнику. – Разбойничает прямо у нас на глазах! Неслыханная наглость! А не посадить ли нам и эту деваху в клетку к её дружку и доставить королю Вильгельму две пиратские головы?

– Неплохая идея, – согласился помощник. – А заодно отнять у неё добычу. Лягушатники наверняка везут полные трюмы добра своему Людовику!

Как и рассчитывала Ревека, английский фрегат вклинился между её кораблём и пинасом. Первым делом англичане кинулись на абордаж «Великолепного». Петруша велел заранее зарядить пушки картечью, чтобы больше урона наносить не кораблю, а живой силе противника, и дал залп, когда команда «Стремительного» кинулась на абордаж. Английский капитан не ожидал атаки с этой стороны, сосредоточив все силы на том борту, по которому от него был «Великолепный». Таким образом, английский корабль оказался зажатым в клещи и взят на абордаж с двух сторон. Капитан фрегата извергал проклятия в адрес Ревеки и ругал себя за то, что он, как мальчишка, купился на её хитрость.

После открытия «второго фронта» вся битва перешла на палубу английского судна. Звенели сабли и шпаги, крики и ругательства заглушали пистолетные и мушкетные выстрелы. На палубе со стонами корчились раненые, там и тут валялись неподвижные тела убитых. Англичан становилось всё меньше, а их действия всё менее напористыми. Через час те, кто остался в живых, стали просить пощады.

Капитана «Стремительного», его помощников и нескольких старших офицеров посадили в шлюпку и оставили в открытом море, остальных членов команды заперли в трюме, а Джеймс Мэй и оба его помощника получили свободу. Джеймс Мэй, высокий крепкий мужчина средних лет с густыми чёрными волосами, обветренным, но благородным лицом, обнял Ревеку и троекратно расцеловал в обе щёки.

– Моя шея уже ощущала прикосновение английской верёвки! Как тебе удалось сделать это?!

– Неважно. Вот, познакомься. Это наши новые друзья.

Ревека представила ему Петрушу, Вильяма и Степана.

– А «Стремительный» – теперь твой корабль. Мы старались как можно меньше повредить мачты и такелаж. Я думаю, он не хуже того корыта, в обломках которого теперь поселились крабы.

– Да, пожалуй, – Джеймс обвёл взглядом фрегат, потом поднял глаза к небу на плывущие облака, из-под ладони глянул на закатное солнце. – До чего же хороша свобода! Моя благодарность вам, друзья, не знает границ. Я в неоплатном долгу перед вами!

– После сочтёмся! – Ревека по-мужски хлопнула его по плечу. – Ну что? Отправимся на Сахарную Голову, приведём в порядок снасти «Стремительного»?

– К чёрту снасти! Я думаю, до Тортуги мы дойдём и так. Первым делом в загул! Хочу оттянуться по полной, мне просто необходимо снять стресс.

– Тогда, может, пойдём на Барбадос? Тортуга неблизко, – заметила Ревека.

– Чепуха, – Мэй облизал указательный палец и поднял его кверху. – Ветер крепчает. Бакштаг. Если сможем делать шесть-семь узлов, дойдём за неделю. К тому же… У этой посудины наверняка что-то есть в брюхе. Я думаю, в Англию они везли не только клетку со мной, Биллом и Джимом.

– Да, ты прав. Сейчас проверим трюмы, всё разберём и опишем.

– Вот именно. А всё это барахло проще всего сплавить на Тортуге, не так ли? Пусть вдвое дешевле, зато без таможни и деклараций. А деньги и драгоценности, что найдутся в каютах, поделим прямо сейчас.

– Да, конечно, – согласилась миссис Грей. – А как быть с пленными? Продадим как невольников на Эспаньоле?

– Пожалуй, да. Хотя, ты знаешь… На радостях я бы их отпустил на Тортуге. Ты не против?

– Я – нет! А вы?

Ревека повернулась к Петруше, Вильяму и Степану. Те согласно кивнули в ответ. Ближе к закату, выстроившись в кильватер, все три корабля взяли курс на Тортугу.

Глава 18. Тортуга

Погода установилась благоприятная – небо ясное, а ветер достаточно крепок. При полном бакштаге караван двигался со скоростью около восьми узлов. Впереди шёл «Великолепный», за ним «Стремительный», «Летящая стрела» замыкала строй. На шестой день пути, обогнув с севера Эспаньолу[40], суда бросили якоря в бухте Пуэрто-дель-Рей южного берега острова Тортуга. Там уже стояло около десятка кораблей, и пришлось лавировать не менее часа, чтобы найти свободное место для якорной стоянки недалеко от берега.

Портовый городок Бастер[41] оживлённо гудел. Разночинный и многонациональный люд суетился, занимаясь своими делами: одетые в простые рубахи, реже в пончо или жилеты, сновали курьеры, уличные торговцы, разносчики воды и всякой снеди. Встречались тут и дамы в дорогих нарядах, и разодетые джентльмены, они проезжали по узким улочкам верхом или в открытых колясках, одноконных, а то и запряжённых парой. Праздно разгуливали моряки, сошедшие на берег после длительного плавания,