Но госпожа Бао лишь стиснула зубы еще сильнее, не произнеся ни слова. Ее молчание начало раздражать Юнь Шэнли. Боль и напряжение постепенно сломают ее, и он был уверен в этом, но сколько ему еще нужно ждать этого момента?

Минуты казались вечностью. С затекшими руками, страшно ноющими мышцами спины и онемевшей верхней частью тела, она наконец прошептала сквозь стиснутые зубы:

– Я… ничего не знаю… – Боль казалась невыносимой.

Юнь Шэнли разочарованно встал и подошел ближе к госпоже Бао. Его лицо было едва-едва освещено тусклым светом факела:

– Еще одна ложь, и вы останетесь здесь до рассвета.

Она задрожала, и ее взгляд потерял прежнюю уверенность. Бао Чуянь осознавала, что каждая секунда, проведенная в этой камере, каждое мгновение, прожитое под этим хищным взглядом, приближали ее к тому моменту, когда ее тайны больше не будут принадлежать ей.

– Пожалуйста, – прохрипела она, чувствуя, что ее тело больше не выдерживает. – Я… Я расскажу, я все расскажу, пожалуйста…

Она выглядела совсем ослабевшей, жалкой и сломленной, умоляя о пощаде. Юнь Шэнли понял, что теперь-то она готова говорить.

Осознание собственного проступка давило на Бао Чуянь с необычайной тяжестью: раньше она думала, что испытала все возможные разочарования и перенесла самые страшные муки, но только сейчас в полной мере поняла, что именно натворила. Впрочем, жена Бао Муяна знала: даже если бы она смогла повернуть время вспять, то поступила бы так же. Казнь или ссылка – все кажется лучше, нежели бесконечные годы в оковах брака с нелюбимым человеком.

– С мужем мы прожили вместе больше шести лет, – начала Бао Чуянь. Ее голос звучал хрипло и с горечью, но не от сожалений об убитом муже. Она жалела только себя. – Нас женили по воле наших родителей. Они были друзьями, и никто не подумал спросить моего согласия. Бао Муян любил меня, это я знала. Но я… Я никогда не любила его! В моем сердце была лишь пустота, которую он так и не смог заполнить, как бы ни старался. Я родила ему двоих прекрасных детей, но даже они не смогли привить мне хоть каплю любви к нему.

Она закрыла глаза, вспоминая совместно прожитые годы, что были полны лишь страданий и разочарований. В их браке не было ни страсти, ни радости. Только работа, долги и постоянная борьба за выживание.

Мыслями она перенеслась на несколько лет назад, в зимний вечер, когда голод и болезни поразили Цзиньчэн. Бао Муян, несмотря на холод и дикую усталость, просидел у замерзшей реки несколько часов, чтобы поймать рыбу для семьи. Еды не хватало, и это был единственный способ прокормить родных.

Но Бао Чуянь не хотела такой жизни. Она не хотела голодать, жить на занятые у соседей деньги и терпеть насмешки.

Дверь скрипнула. В дом зашел Бао Муян: красные от холода руки, посиневшие губы, но на лице – все та же мягкая улыбка, которую он всегда хранил ради нее одной.

– Жена, я дома! – сказал он с гордостью. – Такой крупный улов у нас сегодня. Позови детей, только пусть не пугаются рыбьих голов! – Он закашлялся, но не обратил на это никакого внимания и продолжил довольно улыбаться.

Вместо радости или благодарности Бао Чуянь почувствовала, как внутри нее закипает гнев, поднимаясь откуда-то из самых глубин ее души. Она крепко сжала руки в кулаки и, не имея больше сил сдерживаться, выкрикнула:

– Я ненавижу тебя!

Бао Муян на мгновение замер, но не отшатнулся и не показал своих истинных эмоций. Эти слова, хоть и причиняли боль, были ему уже знакомы. Он слишком часто слышал их от жены и, несмотря на это, по-прежнему любил ее, продолжая надеяться, что однажды она изменит свое мнение.

– Почему я должна так жить?! – воскликнула она, тяжело дыша от негодования. – Я достойна лучшего! Почему судьба свела меня именно с тобой?!

С этими словами она вырвала ведро с рыбой из его рук, бросилась к окну, распахнула его, впуская в дом ледяной ветер, и вышвырнула рыбу в сугробы на улице.

Бао Муян сглотнул, чувствуя, как горький комок подступает к горлу. Он мог бы возразить, но не стал – понимал, что тут никакие слова не помогут. Вместо этого только сказал тихо-тихо:

– Ничего, ничего, сейчас все соберем…

Он тяжело вздохнул и не раздумывая вышел обратно на мороз, чтобы подобрать рыбу. Его пальцы окончательно онемели от холода, но он терпеливо наклонялся за каждой рыбиной, будто совсем не замечая осуждения и ненависти в глазах жены.

– Каждый человек в этом мире страдает, – прошептал он, выпрямляясь с очередной рыбой в руках. – Но мы с тобой могли бы преодолеть эти страдания вместе.

– Я не хочу этого, – отрезала она, холодно глядя в сторону. – Ты любишь страдания. А я нет. И тебя не люблю! Не люблю!

Возвращаясь в настоящее время, которое она коротала в тюремной камере, Бао Чуянь лишь покачала головой.

– Во всем виноват только Бао Муян! – прошипела она, не глядя на Юнь Шэнли.

Тот молча слушал ее исповедь, прежде чем решился нарушить воцарившуюся после ее слов тишину:

– Госпожа, во всем виноваты лишь ваши неуемные желания. Вы хотели быть женой богатого и могущественного, женой императора, а были женой просто хорошего человека. Того, кто делал все что мог ради вас и своей любви к вам.

Она взглянула на него, но в ее глазах не было никаких эмоций, только пустота.

– Каждый рождается со своей судьбой, – продолжил Юнь Шэнли. – Кто-то родился в достатке и не ведает, что такое голод, другие же с детства знают цену каждой рисинке в своей миске. Но все – и богачи, и бедняки – познают горечь и печаль, какой бы ни была их жизнь. Судьбу не изменить, но можно встретить ее испытания с достоинством.

Она едва слышно прошептала:

– Наверное, вы правы, глава… Просто мне… Не повезло.

Юнь Шэнли раздраженно вздохнул, прерывая ее размышления.

– Ваша судьба, возможно, и незавидна, но мы с вами здесь по другой причине, – сказал он, небрежно поправляя рукава своего одеяния. – Вы причастны к смерти вашего мужа и понесете за это наказание. А теперь расскажите все с самого начала.

Бао Чуянь оторвала взгляд от каменного пола, и ее лицо стало белее прежнего. Она понимала, что ей теперь уже нечего скрывать.

Юнь Шэнли еще