Еще один ключевой фактор предполагает, что язык, на котором вы говорите, играет заметную роль в становлении пространственного мышления, на которое вы опираетесь, даже когда не говорите: язык вездесущ. Человек произносит в среднем 16 000 слов в день, хотя существуют значительные индивидуальные вариации, по крайней мере в тех культурах, в которых это измерялось. Вездесущность речи подразумевает, что мы постоянно обращаемся к культурно специфичным концептам типа ta alan и ta ajk'ol. Поэтому, хотя наш способ говорить о пространстве может проистекать из других экологических и культурных явлений, наше поведение может подкрепляться языком – точно так же, как определенные виды поведения могут подкреплять использование определенных видов языка. Более того, язык – ключевой аспект культуры, через него передаются идеи. Даже если язык не последний и единственный источник, объясняющий, почему люди думают о пространстве данным образом в данной культуре, этот способ мышления о пространстве должен передаваться от индивида к индивиду – в том числе от родителя к ребенку – через язык. Когда цельтальские дети растут, они все время слышат фразы со словами ta alan и ta ajk'ol, вероятно, по многу раз в день. Хотя поначалу они не понимают, что именно обозначают эти слова, они осознают, что им нужно выучить определенные понятия, чтобы воспринимать и употреблять эти распространенные слова. Языки создают давление, вынуждающее людей осваивать понятия с определенными обозначениями, которыми они должны владеть, чтобы бегло говорить на этих языках, но также чтобы они могли выполнять самые базовые пространственные задачи, когда рассуждают и манипулируют объектами, или заставлять других это делать. Английские дети тоже сталкиваются с постоянно употребляемой пространственной терминологией: им приходится употреблять слова типа «левый» и «правый». Обучение правильному значению и употреблению подобных пространственных ярлыков становится неотъемлемой частью взросления, по мере того как мы учимся ориентироваться в пространственном окружении, в которое вписаны[38].
Люди неизбежно приобретают обширный опыт обращения со специфическими системами координат, говоря на своем родном языке. Опыт говорения затем способствует формированию определенных когнитивных привычек, которые приводят к концептуализации окружающей среды определенными способами. Дело не в том, что человеческие популяции, говорящие на геоцентрических языках, не могут выучиться говорить или мыслить эгоцентрически, а в том, что им не хватает опыта, чтобы делать это с легкостью. И наоборот, большинство из нас, говорящих на языках, в которых система координат по умолчанию эгоцентрическая, не располагает опытом, чтобы с легкостью говорить в геоцентрических категориях. Это подразумевает, что различные способы осмысления пространства передаются лингвистически из поколения в поколения, по мере того как каждая новая когорта детей в популяции усваивает когнитивные привычки, связанные с заданным по умолчанию способом говорить о пространстве в своем сообществе. Передача языка порождает закономерности мышления, даже если заведомо не ограничивает мышление.
Это отсутствие ограничений мышления отражается в факте, который по большей части игнорировался в исследованиях Левинсона и его коллег: способы, которыми носители данного языка говорят о пространстве, могут на самом деле значительно варьировать. Ряд исследований, проведенных в последние несколько лет, указывают на то, что пространственный язык может различаться внутри сообществ по таким факторам, как гендер и профессия. Использовать «носителей английского» как одну величину и «носителей цельталя» как другую – чрезмерное упрощение. Хотя носители английского, возможно, с большей вероятностью будут говорить и думать о пространстве эгоцентрически по сравнению с носителями языков цельталь, гуугу йимитир или любого другого из множества языков, носители всех этих языков могут избирать различные стратегии, зависящие от ряда факторов. Например, некоторые исследования показывают, что на пространственное мышление существенно влияет язык, но, кроме того, внеязыковая культура и экологические факторы, такие как местная топография.
Исследование носителей языка дивехи на атолле Лааму (Мальдивы) указывает на то, что профессия играет важную роль в том, как люди выполняют задачи на пространственное мышление. На островах атолла, где преобладающая стратегия добывания пищи – рыболовство, около 80﹪ ответов в подобных задачах предполагают геоцентрическое мышление. На островах, где люди живут в основном мелким земледелием, только около 40﹪ ответов геоцентрические. Это логично, ведь рыбаки натренированы в геоцентрической навигации. Она играет для них важную роль как в краткосрочном, так и в долгосрочном выживании. Предположительно, сходные закономерности, пусть и не столь выраженные, можно обнаружить среди многих популяций. Например, американские рыбаки и летчики, вероятно, будут больше склонны мыслить геоцентрически после того, как их годами этому обучали, пусть даже большинство американцев чаще всего используют эгоцентрическую систему координат[39].
Заметные различия нашли исследователи среди майя. Так, применительно к носителям мопанского и юкатекского майя было отмечено, что мужчины чаще опираются на геоцентрические обозначения направлений, в то время как женщины хуже знакомы с этими обозначениями. Наиболее вероятное объяснение состоит в том, что мужчины в этих сообществах обычно работают в полях, а женщины – дома. Повседневная жизнь мужчин, по-видимому, больше способствует применению геоцентрического способа говорить о пространстве. Однако язык, который ими используется, все еще играет во всем этом ключевую роль, так как языки майя предлагают своим носителям геоцентрические слова и выражения, позволяющие говорить и мыслить геоцентрически. Если вы говорите на языке, в котором нет выражений типа ta alan и ta ajk'ol, вы вряд ли придете к пониманию пространства вокруг себя в категориях направлений, которыми они обозначаются. Это соображение можно развить дальше. Если бы цельтали не жили в тех географических условиях, в которых они живут, у них никогда бы не сложилась система направлений, так активно опирающаяся на понятия «вверх по склону» и «вниз по склону». Тот факт, что они живут на наклонной плоскости, восходящей к югу (приблизительно), явно играет решающую роль. Эта весьма насущная особенность их среды в конечном итоге способствовала такому способу говорить о пространстве, который ныне задает по умолчанию способ мыслить о пространстве. Тем не менее, хотя и соблазнительно прийти к выводу, что происхождение этого типа мышления обусловлено единственно окружающим ландшафтом, это тоже будет не вполне точно. Ландшафт не определяет то, как цельтали или другие народы говорят о пространстве, поскольку многие популяции живут на наклонных плоскостях и у них не возникает обозначений направлений вроде ta alan и ta ajk'ol. И все же, хотя тип ландшафта – недостаточный критерий для развития определенного способа говорить о пространстве, это явно необходимый критерий. Ни одна группа, обитающая на равнине, не будет говорить о пространстве в категориях «вверх по склону» / «вниз по склону», как цельтали, юпно и некоторые другие популяции. Однако группы, обитающие в равнинной местности, могут использовать для упоминания пространства другие геоцентрические термины: об этом свидетельствует тот факт, что гуугу йимитир столь активно используют стороны света. Применение солнечных геоцентрических терминов, как у гуугу йимитир, не требует гористого рельефа, но оно требует среды, в которой траектория солнца бо́льшую часть времени видна. Люди с большей вероятностью будут использовать направления, сориентированные по движению солнца, если это движение легко отследить. Это имеет отношение к тому, о чем шла речь в главе 1: неенгату из Амазонии вряд ли развили бы жестовую систему сообщений о времени путем указания на небо, если бы жили не в экваториальном регионе. Экваториальное солнечное освещение позволяет гораздо легче «указывать время». В более широком смысле такие простые наблюдения показывают, что языки кодируют понятия такими способами, которые вероятностным и недетерминистическим образом связаны со средовыми переменными[40].
Здесь рассказывалось о немногих конкретных культурах и пространственных системах координат, но, как и во всем, что касается человека, на самом деле многое оказывается еще сложнее. Другие культуры и языки не опираются ни на одну систему координат из описанных выше. Как уже упоминалось, в настоящее время открыто по крайней мере три базовых типа системы координат. Помимо эгоцентрических и геоцентрических систем, некоторые культуры пользуются так называемыми объектоцентричными системами, в которых они ориентируются в пространстве не по
