Подтверждением тому – постоянные замечания инспектировавших в 1935 г. военные школы о том, что:

– «тактика подменяется […] тренировкой на шаблонах», «отсутствует развитие волевых командирских качеств» (Татаро-Башкирская объединенная военная школа, январь 1935 г.);

– «в тактической подготовке до сего времени не изжита шаблонность», в результате «курсант в сложной обстановке медленно реагирует на быстро меняющийся ход событий, теряется […] и принимает решение по заученному шаблону» (там же, июль – август 1935 г.);

– «на занятиях по тактической подготовке курсант приучается к шаблону в действиях», курсанты «теряются при неожиданном изменении обстановки» (Белорусская объединенная военная школа, март 1935 г.);

– налицо «шаблонность и непоучительность тактической обстановки при постановке задач. Создаваемой обстановкой курсанту не прививается инициативность и решительность в решениях» (Школа червонных старшин, сентябрь 1935 г.);

– «тактическая подготовка курсантов проводится без должного учета […] неожиданностей боя; курсант приучается к шаблону» (Томская артиллерийская школа, июль 1935 г.);

– преподается «тактика, имеющая еще много шаблонности и трафаретности» (Сумская артиллерийская школа, начало 1935 г.);

– «тактическая обстановка на занятиях упрощается до голой схемы. Нет тренировки в преодолении трудностей, неизбежных в бою» (Объединенная военная школа имени ВЦИК, сентябрь 1935 г.);

– «преподаватели вдалбливают курсанту голую схему работы командира, для чего всячески упрощают обстановку»; в результате у курсантов «недостаточно навыков в решении более или менее сложных тактических задач» (Рязанская пехотная школа, сентябрь 1935 г.);

– «тактический фон и обстановка не способствует выработке волевых качеств, сообразительности, находчивости и скорее служит к натаскиванию в уставных действиях» (1-я Ленинградская артиллерийская школа, февраль 1935 г.);

– «мало критических моментов боя, требующих смелых, инициативных решений» (Московская пехотная школа, июль 1935 г.);

– курсантов не воспитывают на умении преодолевать неожиданности боя (Омская пехотная школа, июль 1935 г.);

– надо обратить особое внимание на тренировку в принятии решений в сложных условиях (Одесская пехотная школа, апрель 1935 г.);

– в тактической подготовке все еще не добились, «чтобы молодой командир не терялся при появлении авиации и мотомехчастей и вообще в разнообразных трудностях боевой деятельности» (Орджоникидзевская пехотная школа, март – апрель 1935 г.);

– волевые качества, которые надо проявлять в усложненной, быстро меняющейся обстановке, у курсантов не на высоте (Киевская объединенная военная школа, апрель 1935 г.)221.

То же самое мы читаем и в аналогичных материалах, сохранившихся от первой половины 1936-го (когда, как заключил 13 мая И.Е. Славин, курсанты по-прежнему не ставились на тактических занятиях «в острые, сложные и быстро меняющиеся условия»):

– преподавание тактики «вырабатывает схематизм и сводит тактику действий мелких подразделений к строго ограниченному количеству приемов» (Саратовская бронетанковая школа, июнь 1936 г.);

– тактические летучки проводятся «в чрезвычайно упрощенной, элементарной обстановке» – а в результате «теоретически уставные положения курсанты знают удовлетворительно, но их применение не всегда своевременно и правильно»; в напряженной обстановке действия «нечетки и медленны» (Горьковская бронетанковая школа, февраль – март 1936 г.);

– курсант «теряется в сложной обстановке» (там же, июнь 1936 г.);

– «курсанты не умеют быстро реагировать на изменяющуюся обстановку» (артиллерийское отделение Орджоникидзевской объединенной военной школы, апрель 1936 г.);

– «курсант хорошо знает уставные положения, но не способен быстро реагировать на создавшуюся коротенькую обстановку; в несколько усложненной обстановке теряется» (артиллерийское отделение Объединенной военной школы имени ВЦИК, апрель 1936 г.);

– «курсанты не умеют быстро принять самостоятельное решение, в зависимости от обстановки» (артиллерийское отделение Среднеазиатской объединенной военной школы, апрель 1936 г.) 222.

Ни одного свидетельства противоположного характера сохранившиеся от 1931 – первой половины 1936 гг. материалы инспектирования военных школ не содержат!

Таким образом, затеянная в 1930 г. «коренная перестройка» обучения будущих командиров тактике ничего не дала – внедрявшийся ею «практически-прикладной» метод не был, по существу, ни практическим, ни прикладным, да и внедрить его толком не сумели. «При существующих методах обучения тактике, – подытоживал в своем докладе от 7 октября 1936 г. Славин, – работа в значительной мере идет вхолостую»223… «Слабое» умение выпускников военных школ применять свои «теоретические знания при практическом командовании подразделениями» – охарактеризованное в марте 1932 г. тогдашним начальником штаба ВУЗ ГУ РККА А.И. Тодорским как «основная беда наших школ»224 – сохранялось и в последнем перед началом чистки РККА году. «У нас стремятся тактику дать в книжном знании […], – отмечал, выступая 10 апреля 1936 г. на совещании комначсостава одесских военных школ, Славин. – Если […] так вести дело, мы будем выпускать не лейтенантов, а гимназистов, которые знают все по книгам, а в поле теряются»225. О том же он говорил и в докладе от 7 октября: выпускавшиеся до последнего времени курсанты могли лишь «рассказать, что такое наступательный, оборонительный, встречный бой, как надо в этом бою действовать. Практическое же уменье выполнять ту или иную обязанность, уменье командовать и управлять своим подразделением в этом бою – курсанты приобретали весьма и весьма недостаточно»226.

Бывало и хуже: примитивное понимание сущности «практически-прикладного» метода приводило к тому, что преподаватели тактики начинали игнорировать необходимость изучения теории. Подобное «увлечение»227 «практически-прикладным» методом было распространено, по крайней мере, в 1931/32 и 1933/34 учебных годах. Так, проинспектировав в январе 1934 г. Татаро-Башкирскую объединенную военную школу, врид начальника УВУЗ ГУ РККА С.А. Смирнов обнаружил, что обучение тактике там «ограничивается натаскиванием в задачах МТПП» – из-за чего «тактические знания курсантов» «недостаточно прочны и высоки» даже и «с теоретической точки зрения». То же самое увидел в июне 1934 г. в Объединенной военной школе имени ВЦИК Казанский: «МТПП из методического пособия, как это должно было бы быть, превратилось в догму, а потому необходимость теоретических знаний недопонимается […]»228. А так как натаскивание на задачах МТПП действовать в реальном бою тоже не учило, курсанты не получали ни теоретических, ни практических знаний!

Летом 1936 г. Славин предпринял попытку сделать методику обучения курсантов тактике действительно практической и прикладной.

«Голого зазубривания уставов» (не говоря уже об учебниках) отныне предлагалось не допускать, знание уставов проверять «преимущественно и главным образом» на практике (по тому, как курсант решает тактические задачи и действует в поле), центр тяжести практических занятий решительно перенести в поле, а полевые занятия максимально приблизить к обстановке реального боя. Групповые упражнения, занятия на ящике с песком и даже односторонние тактические учения на местности объявлялись лишь подготовительными этапами изучения тактики, а основным этапом – действия на двусторонних полевых учениях, в которых участвуют штатные войсковые подразделения и на которых воссоздана обстановка реального боя. «На всех учениях курсант прежде всего