— Анна де Нотель покинула отчий дом и направляется в усадьбу Прохоровых. Одна.

Немиров молчал, ожидая продолжения.

— «Художник» должен сменить холст. Его шедевр должен быть написан не на стенах усадьбы, а на теле наследницы дома Нотелей. Я хочу, чтобы граф получил свою дочь обратно. Часть за частью. Кусочек за кусочком. Понятно?

На этот раз даже каменное лицо Немирова дрогнуло. Лишь на мгновение, лишь тенью ужаса промелькнувшей в глазах. Но кивок был так же чёток.

— Понятно, ваше сиятельство.

— И чтобы последним, что увидит старик Нотель, был её портрет. Написанный её же кровью. На стене его собственной библиотеки. Сделайте это произведение искусства бессмертным.

— Слушаюсь.

Когда Немиров вышел, князь Велеславский снова остался у окна. Город больше не спал. Он замер в тревожном ожидании, окутанный предрассветной мглой. А князь смотрел на него и видел уже не город, а гигантскую шахматную доску. И только что сделал самый изящный и жестокий ход в своей жизни.

Он подошёл к столу, налил в бокал не вина, а ледяной воды и поднял его в тосте перед самим собой.

— За честь, — прошептал он. — За ту роскошь, которую ты не можешь себе позволить.

Опустошив бокал, отчего его мозги на время, словно превратились в ледник, князь достал телефон из кармана, нашел номер, который никогда не записывал, и нажал вызов. Вскоре на том конце прозвучал холодный хриповатый голос:

— Слушаю.

— Мне нужно будет, чтобы ты устранил Немирова после того, как он передаст мой приказ.

* * *

Советник князя Велеславского поспешил на встречу с «художником», чтобы передать приказ его сиятельства. Он прекрасно понимал, что о таком не пишут в сообщениях и не говорят по телефону. Только личная встреча, в четырёх стенах, без свидетелей. Только шёпот, впитываемый шершавым камнем подземного перехода, где они обычно встречались.

Воздух в каменном мешке был сырым и спёртым, пахнем плесенью и стоячей водой. Немиров, закутавшись в плащ без опознавательных знаков, ждал, слившись с тенью. Из тьмы навстречу ему вышел худой человек в чёрном, его лицо скрывал капюшон. Он не двигался, не дышал, казалось, будто сама тьма приняла человеческую форму.

— План изменился, — без предисловий начал Немиров, его голос глухо отдавался от каменных стен. — Цель — не усадьба. Цель — Анна де Нотель. Она едет к Прохорову. Одна.

Фигура в капюшоне не дрогнула. Ждала.

— Его сиятельство желает, чтобы граф получил свою дочь обратно. Часть за частью. Кусочек за кусочком. Понятно?

Воцарилась тишина, которую нарушал лишь мерный звук капающей воды где-то в темноте. Затем из-под капюшона донёсся тихий, безжизненный шёпот, словно скрип несмазанных петлей:

— Холст меняется. Краски остаются.

— И чтобы последним, что увидит старик Нотель, был её портрет. Написанный её же кровью. На стене его собственной библиотеки. Сделайте это произведение искусства бессмертным, — произнёс Немиров, чувствуя, как по его спине пробегает холодный пот. Он видел многое на службе у князя, но это… это было за гранью.

— Будет шедевр, — прошептал «художник» и, не прощаясь, растворился в темноте, словно его и не было.

Немиров облокотился о холодную стену, пытаясь перевести дыхание. Задание было отдано. Теперь оставалось лишь ждать. Он потянулся к карману, чтобы достать портсигар, но его взгляд упал на тень в дальнем конце перехода. Она была едва заметна, но советник, отточивший чуйку за годы службы, уловил движение. Не крыса. Слишком крупное, слишком… целенаправленное.

Он резко выпрямился, рука инстинктивно потянулась к скрытому под плащом пистолету.

— Кто здесь? — бросил он вызов тишине.

В ответ прозвучал лёгкий, почти вежливый кашель. Из тени вышел высокий, импозантный мужчина в безупречно сидящем пальто. Его лицо освещала зажигаемая сигарета, на мгновение высветив холодные, голубые глаза и аккуратно подстриженную седую бородку.

— Простите, не подскажете, как пройти к улице Виттов? Кажется, я заблудился, — голос незнакомца был бархатным, спокойным, абсолютно не подходящим для этого места и времени.

Немиров почувствовал ледяной укол тревоги. Этот человек не был похож на случайного прохожего.

— Вы не туда попали. Поворачивайте назад, — резко сказал Немиров, пальцы уже сжимали рукоятку оружия.

Незнакомец сделал ещё один шаг вперёд. Его улыбка была обаятельной и совершенно безжизненной.

— О, я именно туда, куда нужно, — сказал он мягко. — Вы только что передали очень важное сообщение. Его сиятельство поручил мне убедиться, что оно… останется между нами.

В глазах Немирова мелькнуло понимание, стремительное и ужасное.

Он рванул пистолет из кобуры, но незнакомец был неестественно быстр. Раздался глухой хлопок, похожий на щелчок пальцев. Немиров почувствовал жгучую боль в шее. Он попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь хриплый, клокочущий звук. Руки ослабли, пистолет с грохотом упал на бетонный пол.

Он увидел, как незнакомец аккуратно стряхивает пепел с сигареты, его движения были точными и лишёнными всякой суеты.

Немиров рухнул на колени, потом навзничь. Он смотрел в сырой потолок перехода, чувствуя, как жизнь стремительно утекает из него. Последнее, что он услышал, был спокойный, размеренный шаг удаляющихся ног и тихий, ледяной голос:

— Его сиятельство передаёт свои наилучшие пожелания. Ваши услуги более не требуются.

Тьма сомкнулась над ним. В подземном переходе снова было тихо, если не считать мерного звука капающей воды. И нового, едва слышного потрескивания — это догорала брошенная на пол сигарета.

* * *

Лысак, старый бандит, чьё лицо украшали множественные шрамы, был ошарашен тем, какой приказ пришёл от Велеславского. Он сидел за грубым деревянным столом в своей временной штаб-квартире — заброшенной мельнице на окраине прохоровских земель — и снова перечитывал переданную записку. Пальцы с обкусанными ногтями вновь и вновь водили по лаконичным, чётким строчкам, будто пытаясь найти в них скрытый смысл, ошибку.

«Цель изменена. Анна де Нотель. Жива. Доставить сюда. Лично. Высший приоритет…»

Дальше он не стал перечитывать, скомкал бумагу и швырнул её на стол, затем грузно поднялся и подошёл к единственному закопчённому окну. За спиной у него замерли его ближайшие головорезы — братья Горины, дюжие ребята с пустыми глазами, ждущие указаний.

— Это какой-то бред, — прохрипел Лысак, поворачиваясь к ним. Его шрам от виска до подбородка покраснел, как всегда в гневе. — Всё бросать и за бабой скакать? Какой-то графиней заниматься?

Горины переглянулись. Старший, Ефим, пожал плечами.

— Приказ есть приказ, шеф. От самого князя. Не нам сомневаться.

— «Не нам сомневаться»! — передразнил его Лысак. —