Конечно, это была далеко не вся правда. Был еще и главный фактор моего перерождения.

Душа из другого, более развитого в научном плане мира, опыт двух жизней, знания двух совершенно разных медицинских систем. Все это, очевидно, создавало какой-то невероятный синергетический эффект.

Плюс сама «стекляшка» — непрерывная, изматывающая борьба с этим хитрым, агрессивным магическим вирусом, очевидно, заставляла мою Искру постоянно эволюционировать, адаптироваться, становиться сильнее.

Как иммунная система становится сильнее и совершеннее после тяжелой болезни.

— Вот это новости, — Кобрук медленно провела рукой по волосам, окончательно нарушая свою идеальную прическу. — Магистр… В твоем возрасте… Тебе же нет и тридцати! Это же… это же сенсация! Это полный переворот во всех современных представлениях о скорости развития Искры!

— Пока еще не магистр, — поправил я ее. — Почти. На самой границе. Но уровень мастера-целителя я определенно превысил. И я думаю, нужно, чтобы мой реальный ранг был официально подтвержден в Гильдии.

— Но магистр Журавлев же обещал и так, просто по результатам твоих заслуг, дать тебе звание мастера, — напомнила Кобрук. — После той истории, как персональную награду.

— Награды мне не нужны, — я решительно покачал головой. — И подачки тоже. Я могу и хочу подтвердить свой реальный уровень официальными измерениями и сдачей всех необходимых практических испытаний. Я хочу получить это звание по праву, а не по блату. Можете сделать официальный запрос в Гильдию?

На самом деле дело было, конечно, не в гордости.

Звание, полученное «за особые заслуги», всегда можно оспорить, принизить, назвать незаслуженным. А вот ранг, подтвержденный объективными показаниями сертифицированного артефакта и успешно сданными экзаменами — это уже железобетонный, неопровержимый факт.

К тому же, мне нужен был не просто красивый шильдик на дверь кабинета, а все те реальные привилегии и полномочия, которые этот ранг с собой несет.

Доступ к закрытым, секретным разделам библиотеки Гильдии. Право на использование магических артефактов высшего уровня. И, что самое важное, право требовать от властей любые ресурсы для своих исследований и операций.

Кобрук быстро кивнула, ее деловая хватка вернулась.

— Конечно. Мы постараемся провести процедуру аттестации как можно быстрее. Но зачем такая спешка? Это звание в любом случае никуда от тебя не убежит.

— Диагностический центр, — коротко объяснил я. — Барон фон Штальберг ждет его скорейшего открытия. И будет гораздо лучше, если я буду открывать его уже с новым, соответствующим статусу рангом. И дело тут не в зарплате — деньги меня, как вы знаете, интересуют мало. Дело в юридических возможностях. Мастер-целитель имеет право на частную практику без каких-либо ограничений, может официально консультировать других лекарей, обучать собственных учеников, требовать от поставщиков любое, даже самое редкое и дорогое оборудование для своей работы. Это откроет совершенно новые горизонты для развития нашего центра.

И для эффективной борьбы с этой эпидемией. С рангом мастера я смогу официально, по закону, возглавить противоэпидемическую комиссию в городе, если до этого дойдет. Смогу требовать введения карантина, принудительной мобилизации ресурсов, даже привлечения армейских целителей. Простой целитель третьего класса таких полномочий не имеет.

— Я понимаю, — Кобрук встала, подошла к своему массивному столу из красного дерева, сделала быструю пометку в толстом кожаном блокноте. — Я сделаю все, что в моих силах. Отправлю экстренный запрос в Гильдию сегодня же. С ссылкой на чрезвычайную эпидемиологическую ситуацию.

— Спасибо, — я направился к двери, но у самого выхода обернулся. — И еще одно. Увеличьте, пожалуйста, в два, а лучше в три раза, запас всех необходимых препаратов для проведения процедуры ЭКМО. Гепарин, протамин, альбумин. Боюсь, Мишка Шаповалов — это не последний ребенок, которому в ближайшее время понадобится экстренное подключение.

— Ты думаешь, будут еще такие же тяжелые, молниеносные случаи?

— Уверен. Вирус мутирует, становится все более агрессивным. Такие формы будут учащаться. Мы должны быть к этому готовы.

А еще я должен спешить с поисками настоящего лекарства. Пока вирус не мутировал настолько, что бесценный протокол профессора Снегирева станет абсолютно бесполезным.

* * *

Владимирская областная больница. Операционная номер три.

Игорь Степанович Шаповалов стоял перед ярко светящимся экраном негатоскопа, раскладывая рентгеновские снимки с методичной аккуратностью крупье в дорогом казино.

Каждый снимок — это ставка. Жизнь против смерти. И он, черт возьми, должен сегодня выиграть.

Четыре сложнейших операции за один день. Все успешные. Все пациенты живы.

Но какой ценой?

Каждый выверенный до миллиметра разрез его скальпеля отдавался тупой, ноющей болью в собственном сердце. Потому что где-то там, далеко отсюда, его маленький сын был подключен к сложному аппарату, который дышал и жил за него.

А он здесь, в чужом, холодном городе, режет чужих, незнакомых ему людей. Спасает чужие, безразличные ему жизни.

Справедливо ли это? Нет.

Правильно? Да.

Проклятая, въевшаяся в кровь медицинская этика. Проклятый, невидимый врачебный долг. Проклятая клятва Гильдии, которую он сдуру дал тридцать лет назад и которая теперь держала его здесь крепче любой тюремной цепи.

Но даже если бы и не давал… Он бы. попросту не мог иначе… Так что сейчас нет смысла кого-либо винить.

Рядом, почтительно, на расстоянии вытянутой руки, стоял местный ординатор — Константин Рыбников, двадцать шесть лет, третий, выпускной год ординатуры. Бледный от страха. Потный, несмотря на работающий в операционной кондиционер. Его руки, облаченные в стерильные перчатки, мелко, непрерывно дрожали.

Типичный продукт современной системы медицинского образования.

Идеально зазубрил все протоколы, сдал на отлично все экзамены, получил красный диплом. А думать самостоятельно так и не научился. Принимать ответственные решения не умеет. При любой, даже самой незначительной нестандартной ситуации впадает в панический ступор.

Как же не похож он был на Разумовского. Тот в свои года готов был идти против всей системы, рисковать, брать на себя ответственность за самые безумные решения. А этот в свои двадцать шесть боялся собственной тени и тени своего начальника.

— Докладывай, — коротко, не оборачиваясь, приказал Шаповалов, продолжая изучать снимки на экране.

— П-пациентка Минеева Анна Сергеевна, сорок пять лет, — тут же затараторил Рыбников, как заведенный. — Диагноз — «стекляшка», седьмой день болезни. Осложнение — острый гнойный медиастинит вследствие спонтанного разрыва пищевода. Предположительно, разрыв произошел из-за сильного, надсадного кашля. Компьютерная томография показывает обширное скопление жидкости и пузырьков газа в клетчатке средостения. В анализах —