— Мы ничего не можем сделать. Ментальная кома — это не наша компетенция.

А Серебряный может. Ментальная кома, вызванная магическим воздействием, требует вмешательства другого менталиста, причем очень высокого уровня. И это наш главный козырь.

Фырк хмыкнул у меня в голове.

— Ого! Ты уже просчитываешь выгоду как настоящий царедворец!

— Я считаю шансы на выживание, — мысленно поправил я его.

Кобрук встала, прошлась по своему просторному кабинету. Ее тонкие каблуки нервно цокали по полу — это был ее личный, нервный ритм тяжелых размышлений.

— Избавить всю Империю от «стекляшки»… Знаете, Илья Григорьевич, эта мысль меня очень, очень манит. Просто до головокружения. Вы представляете, какая это будет слава? «Центральная Муромская больница — скромное провинциальное учреждение, где был найден способ победить эпидемию века»! Финансирование, гранты от правительства, может, даже личная императорская награда…

Я усмехнулся.

— Не стоит так соблазняться славой, Анна Витальевна. Это медаль с двумя, совершенно разными сторонами. Те, кто запустил эту эпидемию — а если Серебряный прав, то такие люди существуют и они очень могущественны — вряд ли обрадуются нашему вмешательству. Мы моментально станем для них мишенью номер один.

— Вы правы, — она остановилась, ее лицо снова стало серьезным. — Но альтернатива еще хуже. Если мы сейчас ничего не будем делать, то через месяц у нас будут штабеля трупов прямо во дворе больницы. Я видела секретные отчеты из соседних областей — там уже начали хоронить людей в братских могилах, как в Средние века.

Братские могилы… в двадцать первом веке этого мира. Кошмар, достойный Средневековья.

— Кстати, Илья Григорьевич, — Кобрук вернулась к столу, резко сменив тему. — Раз уж у нас с вами такой откровенный разговор, хочу обсудить еще один, не менее важный вопрос. Предложение от фон Штальберга по созданию на базе нашей больницы отдельного диагностического центра под вашим руководством. Вы уже приняли какое-то решение?

— Я намерен дать положительный ответ, — сказал я, не моргнув глазом.

— И это абсолютно правильное решение! — Кобрук заметно оживилась, ее уставшие глаза заблестели. — Это шикарное, просто шикарное предложение! Финансирование, оборудование, статус — вы станете светилом! Мы уже все проверили, все подготовили. Нашли для вас идеальное помещение в северном, неиспользуемом крыле — три сотни квадратных метров, можно сделать пять просторных кабинетов и огромную приемную. Проверили техническую возможность — подвод усиленных магических линий, отдельная вентиляция, все необходимые коммуникации. Все будет на высшем, столичном уровне!

Она уже все распланировала до мелочей. Типичная Кобрук — всегда думает на три шага вперед.

— Тогда я прошу вас сообщить фон Штальбергу о моем принципиальном согласии, — сказал я. — Пока я буду возиться с нашим менталистом и этой эпидемией, вы как раз займетесь всей бумажной стороной вопроса.

— С огромным удовольствием! — она широко улыбнулась. — Бумажная работа — это моя стихия. Я продавлю для вас максимально выгодные условия, обещаю.

— Анна Витальевна, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Я бы хотел официально попросить вас представлять мои интересы в дальнейших переговорах с бароном. Вы лучше всех в этой больнице разбираетесь во всех этих бюрократических тонкостях, знаете, где нужно нажать, а где отпустить. Я вам полностью доверяю.

Её строгое лицо на мгновение смягчилось. Маска железной леди дала трещину, и на секунду я увидел под ней обычную женщину, искренне польщенную таким доверием.

— Я… я очень польщена вашим доверием, Илья Григорьевич. Искренне польщена. И я вам обещаю — я сделаю все возможное, чтобы условия контракта были максимально выгодными именно для вас.

— Отлично. Договорились.

Я незаметно, на долю секунды, активировал Сонар, считывая ее базовые физиологические показатели. Пульс — участился на пятнадцать ударов, сейчас восемьдесят пять. Признак искреннего волнения.

Зрачки — слегка расширены. Эмоциональный подъем. Микроциркуляция — легкий прилив крови к лицу. Искренняя, неподдельная радость.

Потовые железы — минимальная активность. Никаких признаков лжи или скрытой тревоги.

Она действительно рада.

И действительно предана общему делу. Кобрук не раз доказывала свою лояльность — прикрывала меня от Гильдии, защищала мои нестандартные методы от проверяющих, выбивала из бюджета ресурсы.

На нее можно положиться.

В этом змеином клубке интриг она — один из немногих людей, кому я могу доверять. Относительно доверять, конечно — абсолютное доверие в медицине слишком часто приводит к фатальным врачебным ошибкам.

Фырк прокомментировал у меня в голове:

— Ого, двуногий! Да у тебя теперь есть свой личный адвокат-бюрократ! Карьерная лестница, власть, деньги! Так скоро и министром станешь!

— Скорее скоро стану главной мишенью для всех завистников в этой стране, — мысленно поправил я его.

— Позовем нашего магистра Серебряного обратно? — предложила Кобрук, возвращаясь к главной теме. — Мы все достаточно обсудили?

— Да, пора заканчивать эти игры в кошки-мышки и начинать работать.

* * *

Владимирская областная больница. Приемный покой.

Игорь Степанович Шаповалов не стал ждать, пока подготовят операционную по всем правилам стерильности. Времени не было — счет шел на секунды.

— Каталку сюда! — скомандовал он. — Перекладываем и везем ПРЯМО СЕЙЧАС! На ходу готовимся!

Четверо санитаров подхватили пациента вместе с простынями — отключать от аппарата ИВЛ было нельзя, несли вместе с ним. Медсестра бежала рядом, придерживая интубационную трубку.

Малая операционная была в пятидесяти метрах по коридору. Шаповалов на бегу натягивал стерильный халат прямо поверх своей обычной одежды — некогда было соблюдать все идиотские протоколы.

— Местная анестезия! — бросил он влетевшему следом анестезиологу. — Лидокаин два процента, двадцать миллилитров! Он и так без сознания от гипоксии, общий наркоз его убьет окончательно!

Операционная сестра — Марина Владимировна, женщина лет пятидесяти с тридцатилетним стажем — уже раскладывала на столике инструменты.

Шаповалов машинально оценил ее высочайший профессионализм — все нужное было под рукой, расположено в логичном порядке использования, ничего лишнего.

— Йод! — он схватил стеклянный флакон, щедро плеснул на правую половину груди пациента. — К черту, некогда!

Быстрые, почти грубые движения — обработка операционного поля широкими концентрическими кругами от предполагаемого места разреза.

— Скальпель! Одиннадцатый номер!

Разрез между четвертым и пятым ребром по средней подмышечной линии. Быстрый, уверенный, без малейших колебаний — одним движением кожа, подкожная клетчатка. Кровь брызнула фонтаном — мелкие сосуды кровоточили, но останавливаться на гемостаз времени не было.

— Расширитель! Быстрее!

Молодой ассистент — кажется, адепт первого года, совсем мальчишка — позеленел при виде крови и открывшихся тканей.

—