— НЕ СМЕЙ БЛЕВАТЬ В МОЕЙ ОПЕРАЦИОННОЙ! — рявкнул Шаповалов так, что, казалось, задрожали окна. — Держи ретрактор и НЕ ДЕРГАЙСЯ! Упадешь в обморок — убью!

Он буквально руками раздвинул ребра. Раздался тихий хруст ломающегося хряща — пришлось приложить немалую силу. Межреберные мышцы разошлись со звуком рвущейся ткани.

И тут из раны с громким, пронзительным шипением вырвался воздух — как из проколотого воздушного шара. Струя была такой сильной, что сдула несколько инструментов с соседнего столика.

— Вот ты где, сука! — с облегчением выругался Шаповалов.

Сдавленное, коллабированное правое легкое на глазах начало расправляться — розовая, здоровая ткань жадно наполнялась воздухом, расправляя многочисленные складки.

— Дренаж! Давай дренаж! Восемнадцатый размер, самый толстый!

Марина Владимировна тут же подала толстую силиконовую трубку с множественными отверстиями на конце.

Шаповалов уверенно ввел дренаж в плевральную полость, направляя его к верхушке легкого — туда, где обычно скапливается воздух. Еще одна порция воздуха с шипением вырвалась через трубку.

— Фиксирую! — его пальцы, толстые и неуклюжие на вид, работали с точностью часового механизма. Кисетный шов вокруг дренажа — прочная нить обвивает трубку, герметично фиксируя ее. Потом к коже — П-образный шов, чтобы трубка не выпала при движениях пациента.

— Подключайте к активной аспирации! Система Бюлау! Разрежение минус двадцать сантиметров водного столба, не больше!

Медсестра подкатила аппарат — три соединенные стеклянные бутылки с водой, создающие постоянное отрицательное давление. Подключили дренаж. В воде тут же весело заплясали пузыри — остатки воздуха продолжали выходить.

На мониторе витальных функций цифры сатурации медленно, но уверенно поползли вверх — шестьдесят пять, семьдесят, семьдесят пять, восемьдесят…

— Живет, падла, — выдохнул Шаповалов, чувствуя, как отпускает ледяное напряжение.

Теперь можно было зашивать рану более аккуратно. Послойно — межреберные мышцы, фасция, подкожная клетчатка, кожа.

Швы все равно получались грубыми и некрасивыми — руки дрожали от колоссального напряжения и усталости, да и спешка сказывалась. Но косметика сейчас была на последнем месте.

— Повязка! Стерильная, с бетадином!

Марина Владимировна уже держала наготове марлевые салфетки, пропитанные антисептиком.

— Мастер Шаповалов, — анестезиолог смотрел на него с нескрываемым, почти детским восхищением. — Это было… невероятно. Семь минут от первого разреза до последнего шва! Я такое только в учебниках видел!

Шаповалов с отвращением стянул окровавленные перчатки, швырнул их в лоток с отработанным материалом.

— Это была не операция, а живодерство! Грязная, мясницкая работа! Не гордиться этим надо, а стыдиться!

Он резко повернулся к реаниматологу, который все еще стоял в дверях.

— Довели пациента до пневмоторакса! Где ваша хваленая профилактика была⁈

— Мы следили за давлением в аппарате ИВЛ…

— ПЛОХО СЛЕДИЛИ! — Шаповалов снова повысил голос. — При «стекляшке» легкие как старое, хрупкое стекло! Малейшее превышение пикового давления на вдохе — и разрыв! Нужно было PEEP снижать постепенно, следить за комплайнсом! А вы что — воткнули трубку и забыли про него⁈

— Простите, Мастер Шаповалов…

— Простите! — он зло передразнил. — Из-за вашего «простите» человек чуть не умер! И я, слишком старый для всего этого, вынужден был его спасать, нарушая все мыслимые и немыслимые протоколы! В следующий раз думайте головой!

Он вышел из операционной, чувствуя себя полностью выжатым лимоном. Адреналин схлынул, оставив только свинцовую, тошнотворную усталость во всем теле. Ноги едва держали.

Спас одного. Одного из сотен, которые умрут этой ночью. Капля в море. А сколько их там, в приемном покое? Сколько еще умрут, пока он тут возился с этим пневмотораксом?

Глава 11

Серебряный вернулся в кабинет меньше чем через минуту после того, как Кобрук его вызвала.

— Надеюсь, вы пришли к взаимно приемлемому решению? — он снова устроился в кресле с тем же невозмутимым видом хозяина положения.

— Да, — Кобрук села за свой стол, мгновенно приняв официальную, деловую позу — спина идеально прямая, руки аккуратно сложены на столешнице, подбородок слегка приподнят. — Я готова оказать содействие вашему… мероприятию. Что конкретно от меня требуется?

— Ничего особенного, — Серебряный сделал легкий, небрежный жест рукой. — Просто устройте меня на работу в вашу лабораторию. Лаборантом, старшим стажером, приглашенным практикантом — должность не имеет ни малейшего значения. Мне нужен официальный доступ и возможность наблюдать за всей внутренней работой изнутри. Видеть, кто и как работает с образцами, кто имеет доступ к наиболее опасным патогенам, кто ведет себя подозрительно.

— Это вполне можно устроить, — кивнула Кобрук, уже мысленно прокручивая в голове детали. — Оформим вас как ведущего специалиста по редким магическим анализам из столичного Центра эпидемиологии, присланного в нашу больницу для оказания помощи в борьбе с эпидемией. Такая легенда не вызовет лишних подозрений — Гильдия действительно обещала прислать нам подкрепление.

— Превосходная легенда. Простая, логичная и абсолютно правдоподобная, — кивнул Серебряный

— Вам понадобятся документы, — приподняла бровь Кобрук. — Рекомендательные письма. Лаборатория — это особый объект, наша служба безопасности тщательно проверяет всех новых сотрудников.

— Будут завтра к утру. Можете не сомневаться, документы будут идеальные, с живыми печатями и настоящими подписями.

Конечно, у него есть связи. Менталист третьей степени посвящения может убедить любого, даже самого упрямого чиновника, подписать любую, даже самую абсурдную бумагу. Интересно, сколько таких высокопоставленных «друзей» он приобрел за годы своей практики?

— А от меня что требуется? — спросил я, хотя уже примерно догадывался об ответе.

Серебряный повернулся ко мне.

— От вас, целитель Разумовский, пока что требуется продолжать вашу обычную работу и быть наготове. Если я найду что-то подозрительное — а я почти уверен, что найду — мне понадобится ваша эксклюзивная медицинская экспертиза. Нужен будет человек, который сможет оценить мою находку с профессиональной, а не магической точки зрения. Плюс ваши уникальные диагностические способности могут оказаться критически важными для точной идентификации нашего нулевого пациента внутри больницы.

— То есть я просто жду?

— И наблюдаете. Продолжаете лечить больных, общаетесь с коллегами, слушаете больничные сплетни. Иногда самая ценная информация приходит не из секретных докладов, а из случайно услышанного разговора в курилке. И главное — ведите себя максимально естественно. Чем меньше людей в этой больнице знает о нашем… сотрудничестве, тем лучше. Враг, кто бы он ни был, наверняка очень внимательно следит за ситуацией. Любое отклонение от вашего обычного поведения может его насторожить.

Логично. Если кто-то сумел организовать биодиверсию такого масштаба, он точно не идиот. Наверняка он подстраховался, имеет своих информаторов