Ладно. Мотивы придется выяснять по ходу дела.

Прямо он их никогда не расскажет — менталисты обожают недоговаривать, плести интриги, намекать, манипулировать. Это часть их профессиональной природы — они видят в обычных людях марионеток и получают истинное удовольствие от дергания за невидимые ниточки.

Но одно я знаю точно — с магистром Серебряным нужно быть максимально осторожным. Он не враг, но он и не друг.

Он временный, ситуативный союзник с собственной, скрытой от меня повесткой, которая пока что по счастливому совпадению совпадает с нашими общими интересами. Пока.

Серебряный, наконец, нарушил затянувшееся молчание.

— Есть информация, что основной след ведет в лабораторию вашей больницы.

Лаборатория? Интересно. С одной стороны, логично. С другой — совершенно неожиданно.

Я приподнял бровь, стараясь изобразить на лице лишь умеренное удивление.

— В лабораторию? Вы хотите сказать, что кто-то из лаборантов намеренно распространяет заразу?

— Именно это я и хочу сказать, — спокойно кивнул Серебряный. — Правда, точный механизм распространения пока не ясен. Как именно один лаборант может инфицировать сотни людей за пределами больницы? Загрязняет реактивы, которые потом расходятся по другим клиникам? Подменяет результаты анализов, отправляя домой больных людей под видом здоровых? Это нам и предстоит с вами выяснить.

Лаборатория — это идеальное место для масштабной биологической диверсии.

Неограниченный доступ к биоматериалам абсолютно всех пациентов больницы. Возможность контаминации, то есть загрязнения, тысяч образцов.

И главное — никто никогда не заподозрит лаборанта.

Они же наоборот, помогают диагностировать болезнь, а не распространяют ее. Плюс ко всему, любая больничная лаборатория — это закрытая каста.

Чужаков туда не пускают, внутренние проверки редки и формальны. Если я хотел бы тайно и массово распространять заразу, лучшего места не придумать.

Фырк встрепенулся на моем плече.

— Лаборатория! Точно! Двуногий, там есть такая странная Марья Петровна. Заведующая. Которая всегда бурчит себе под нос и так косо на всех смотрит, будто мы все ей денег должны.

— Она просто классический интроверт с тридцатилетним стажем, — мысленно ответил я ему. — Не надо сразу демонизировать всех необщительных людей.

— А молодой лаборант Петька? Тот, который вечно опаздывает, ходит с похмелья и постоянно путает пробирки?

— Он просто разгильдяй. Для продуманной биологической диверсии нужны мозги, дисциплина и организованность.

Серебряный тем временем повернулся к Кобрук.

— Анна Витальевна, готовы ли вы посодействовать нашему мероприятию? Разумеется, все будет происходить под грифом строжайшей секретности. Официально мы с целителем Разумовским просто боремся с эпидемией усиленными, экспериментальными методами.

Кобрук не ответила. Она перевела свой внимательный взгляд на меня. В ее глазах читался немой, но абсолютно понятный вопрос — стоит ли доверять этому человеку? Можем ли мы позволить себе ввязаться в такую опасную, непредсказуемую игру?

Я едва заметно, почти незаметно, кивнул.

У нас просто нет другого выбора. Эпидемия разрастается с каждым часом, система здравоохранения уже на грани коллапса. Если есть хоть один, даже самый призрачный шанс, что Серебряный говорит правду — мы должны рискнуть.

— Магистр Серебряный, — сказала Кобрук после короткой, напряженной паузы, мгновенно придавая своему голосу сухой, официальный тон. — Не могли бы вы выйти на несколько минут? Мне нужно обсудить некоторые организационные вопросы с целителем Разумовским. Чисто технические детали по перераспределению нагрузки на отделения в условиях эпидемии, которые вас, я уверена, только утомят.

Умница.

Дипломатично выпроводила, не обидев и не показав нашего недоверия.

Серебряный усмехнулся — он прекрасно понял истинную причину ее просьбы.

— Разумеется, понимаю. Вам нужно посовещаться обо мне в моё отсутствие. Это естественно и абсолютно разумно. Я подожду в коридоре. Только я вас очень прошу, не затягивайте — время не терпит. Каждый час нашего промедления — это десятки новых заражений и несколько новых смертей.

Он встал одним плавным, текучим движением — как большая, сытая кошка, потянувшаяся после долгого сна. Направился к двери, но у самого выхода обернулся.

— И не беспокойтесь о ментальном подслушивании. Я не настолько неэтичен. К тому же, ваш кабинет прекрасно экранирован — старая имперская постройка, толстые стены с вмонтированной магической защитой от прослушки. Даже я не смогу пробиться сквозь них незаметно.

Дверь за ним закрылась с мягким, почти беззвучным щелчком.

Как только шаги Серебряного затихли в коридоре, Кобрук откинулась в своем кресле и устало потерла переносицу.

За последние несколько дней она заметно осунулась — под глазами залегли темные круги, у губ прорезались новые, резкие морщины.

Мало спит. Впрочем, как и все.

Эпидемия выматывала всех, но административных работников, на которых лежала вся ответственность — особенно.

— Итак, Илья Григорьевич, — она посмотрела на меня уставшим, но все таким же внимательным взглядом. — Что вы думаете обо всем этом? Говорите абсолютно откровенно, без всякой дипломатии и политеса. Мне нужна ваша честная, объективная оценка.

Я встал и подошел к окну.

За стеклом был виден больничный двор — машины скорой помощи выстроились в длинную, бесконечную очередь, им уже не хватало мест для разгрузки. Носилки с больными ждали прямо на улице, под моросящим дождем.

Апокалиптическая картина.

— Он очень сильный менталист, — начал я, тщательно подбирая каждое слово. — Это факт, не подлежащий ни малейшему сомнению. Способность создавать такие совершенные, клинически достоверные иллюзии, манипулировать восприятием десятка опытных лекарей одновременно — это требует колоссальной силы и невероятного мастерства. В нашей Империи менталистов третьей степени посвящения можно пересчитать по пальцам. Может, человек двадцать-тридцать на всю страну, не больше.

— И что это значит для нас?

— Это значит, что если такой человек приехал в нашу маленькую провинциальную больницу и потратил три дня на такую сложную проверку, значит, ставки действительно запредельно высоки. Он не стал бы тратить свое время и силы на какие-то мелочи.

— Или он просто преследует какие-то свои, личные цели, — резонно заметила Кобрук.

— Безусловно, преследует, — тут же кивнул я. — Вопрос лишь в том, насколько его цели на данном этапе пересекаются с нашими. Пока что я вижу взаимовыгодное, пусть и рискованное, сотрудничество. Он получает полный доступ к нашей больнице и нашу профессиональную помощь в расследовании. Мы — получаем реальный шанс остановить эту эпидемию и, что немаловажно, вылечить Яну.

При упоминании Яны Кобрук заметно вздрогнула.

— Да, Яна Смирнова. Бедная девочка, уже столько времени лежит в