Голова раскалывалась.

Я дотронулся до виска — пальцы нащупали что-то тёплое и липкое.

— … помогите…

Голос был тихим, сдавленным, почти шепотом. Я пополз на него, отталкивая от себя пучки искрящих кабелей.

— Лиланда?

— Я здесь… Ногу… придавило…

Включив тактический фонарь, я направил луч в её сторону. Она лежала на бывшей стене, заваленная сорванным с креплений блоком серверных стоек — многотонной махиной, где хранились все системы мониторинга «Антеро». Стальные болты, державшие его, вырвало к чёрту.

— Держись, — прохрипел я.

Упёрся плечом в холодный металл. Напряг все мышцы до хруста в суставах. Серверный блок не сдвинулся ни на миллиметр.

— Давай же, тварь! — зарычал я, вкладывая в напор всю свою ярость и отчаяние. Бесполезно.

Осмотревшись, заметил обломок кронштейна — идеальный рычаг.

Просунув его в щель, приготовился.

Чтобы навалиться на рычаг всем весом, требовался упор. Я упёрся ногами в искореженную панель, а левую руку выставил в сторону, прижав к выступающему шпангоуту корпуса, чтобы зафиксировать положение тела.

Это создало жесткую раму: мои ноги, спина и рука, — позволяя направить всю силу вниз, на рычаг. Моя левая рука находилась в узком пространстве между балкой и боковой стенкой серверного блока.

Я навалился на рычаг.

Мышцы, горящие огнём, напряглись до предела. Металл заскрипел, протестуя. Медленно, с нечеловеческим усилием, я начал приподнимать край махины. Сантиметр. Ещё один.

— Давай! Быстрее! — выдавил я сквозь стиснутые зубы.

Лиланда, морщась от боли, начала выбираться.

Я чувствовал, как дрожат мои мышцы, как лопаются капилляры в глазах от напряжения. Рычаг изгибался, готовый вот-вот сломаться.

И в этот момент раздался новый звук.

Глухой, тяжелый удар сверху, от которого по корпусу «Антеро» прошла вибрация.

Огромный блок системы охлаждения, сорванный со своего места на потолке ещё при взрыве и державшийся на паре чудом уцелевших кабелей, окончательно оборвался и рухнул вниз. Он ударил не по нам, а по дальнему концу серверной стойки, которую я поднимал.

Законы физики безжалостны.

Мой конец рычага вырвало и отбросило. А серверная стойка, получив импульс, с оглушительным грохотом ударила вниз и вбок. Край серверного блока, двигаясь с невероятной скоростью, сработал как лезвие гильотины, устремившись точно в то место, где моя левая рука упиралась в шпангоут.

Раздался отвратительный, влажный хруст. Я не почувствовал боли. Только резкий, сокрушительный толчок в плечо. Мир на мгновение стал белым.

Я ошеломленно посмотрел на свою левую руку.

Вернее, на то место, где ей полагалось находиться.

Ниже локтя не было ничего. Только рваная рана, из которой толчками, в ритме бешено колотящегося сердца, хлестала кровь. Руку просто отсекло. Срезало, как ветку.

Лиланда, уже выбравшаяся из-под завала, закричала.

Пронзительно, истерично.

Я рухнул на колени.

Сквозь подступающую тошноту и звон в ушах, мой мозг отдал единственный верный приказ. Действовать.

Я выдернул из-за пояса ремень и, стиснув зубы до скрипа, начал перетягивать обрубок выше локтя, затягивая узел до тех пор, пока мир не поплыл перед глазами от разгорающейся боли.

В голове промелькнула до смешного нелепая мысль.

— Что ж, — выдавил я, пытаясь ухмыльнуться в лицо застывшей от ужаса Лиланде. — Зато теперь у меня будет крутой бионический протез. Всегда о таком мечтал.

* * *

Я сидел в глубоком кресле и лениво покачивал в стальной руке стакан.

Тяжёлый, гранёный, с янтарной жидкостью внутри.

Коньяк был выдержанным, с настолько глубоким и сложным букетом, что мой нос, привыкший к запахам пороха, озона и перегретого металла, просто отказывался его анализировать. Он просто констатировал: «дорого и вкусно».

Напротив, в таком же кресле, развалился Беркут.

Его потрёпанный кожаный плащ выглядел в этом роскошном номере инородным телом, реликтом из другой, более честной и грязной эпохи.

— Хороший коньяк, — наконец вынес он вердикт, выпуская облачко дыма из своей неизменной трубки. — Не то дерьмо, что нам выдавали на «Кентавре». Помнишь ту бормотуху? Её можно было в баки Цвергам заливать вместо топлива. И я почти уверен, что они бы от этого поехали быстрее.

— Зато она отлично дезинфицировала, — усмехнулся я. — И внутренности, и любые моральные принципы. После пары стаканов той дряни приказ атаковать жилые районы уже не казался таким уж неэтичным.

Беркут хмыкнул и сделал ещё глоток.

А мои мысли вернулись к синекожей флоксийке. К её испуганному крику. К огромным глазам, полным ужаса…

— Она не выжила, — сухо сказал я, протолкнув ком в горле спиртным. — Лиланда. Умерла через три месяца в одном из филиалов «Нового Гиппократа» от лучевой болезни.

Беркут облизал тонкие губы и подытожил:

— Ну а нас спас «Регенерис» и хороший курс дезактивации. Из Долины Смерти живыми вышли единицы. Даже не знаю, радоваться ли что мы в их числе.

Мы помолчали, глядя на панорамные экраны, заменявшие окна. Там, в нарисованной синеве, безмятежно плавали нарисованные рыбки. Идиллия. Фальшивая, как улыбка политика, но успокаивающая.

— А ведь они до последнего верили, что победят, — вдруг сказал Беркут, глядя на виртуальный коралловый риф. — И наши, и конфедераты. Сидели в своих золотых дворцах, двигали на картах фигурки, отправляли нас на убой и всерьёз обсуждали, какого цвета будут новые парадные мундиры после победы. Идиоты.

— Идиоты — это слишком мягко сказано, — я отхлебнул коньяка. — Идиоты — это те, кто пытается засунуть квадратный колышек в круглое отверстие. А эти ребята пытались заткнуть чёрную дыру пробкой от шампанского. Помнишь последний указ нашего Императора Всеслава-Августа перед тем, как всё пошло по одному месту?

— О, дай угадаю, — Беркут потёр шрам на скуле. — Что-нибудь жизненно важное? Вроде запрета на ношение носков с сандалиями?

— Почти. Он учредил Государственную Комиссию по Стандартизации Формы Облаков. Они должны были разработать единый стандарт для кучевых, перистых и дождевых. Чтобы, цитирую, «небо над Империей радовало глаз подданных гармонией и порядком».

Беркут несколько секунд молча смотрел на меня, потом из его горла вырвался хриплый, лающий смех. Он хохотал до слёз, стуча кулаком по подлокотнику кресла.

— Облака! Чёрт побери, Волк, ты серьёзно⁈ Комиссия по облакам⁈

— Абсолютно. Я читал указ. Там было сорок страниц убористого текста с графиками и диаграммами. А в это время армада Конфедерации уже заканчивала показательную порку нашего флота у морских