— Огонь из всего, что может стрелять вниз! — рявкнул я. — Бортовые батареи, огонь шрапнелью! Создать стену огня!

Наш сухопутный линкор ощетинился. Но было поздно.

Я почувствовал первый удар.

Корпус содрогнулся так, что, казалось, позвоночник машины треснул.

Потом второй, третий. Сигнальные лампы на панели замигали в эпилептическом припадке, как новогодняя ёлка.

— Попадание в правый гусеничный блок! Повреждение приводов!

— Система «Эгида» перегружена! Потеряно сорок процентов зенитных установок!

Мы были ранены, но живы.

Наша чудовищная броня «Монолит» держала удар.

Но я смотрел не на свои повреждения. Я смотрел на «Дредноут».

Вокруг флагмана творился сущий ад. Десятки Цвергов и Дестро пытались создать живой щит, но их просто сметали. «Термиты» проносились сквозь их порядки, не обращая внимания на потери, и взрывались, взрывались, взрывались. Их целью была одна-единственная машина. И они её достигли.

Первый «Термит» врезался в одну из четырех титанических ног «Дредноута». Сустав вспыхнул, и нога подломилась. Гигантская крепость накренилась. Затем второй, третий, десятый, сотый. Они облепили его, как саранча. Взрывы гремели по всему корпусу. Замолкли его гаубицы «Ураган». Погасли прожекторы. Один из флагштоков с имперским штандартом переломился и рухнул вниз.

«Дредноут» умирал.

Он умирал медленно, мучительно, на глазах у всей армии. Он оседал, скрипя и стеная тысячами тонн искореженного металла. Это был не просто Волот. Это был символ. Символ несокрушимой мощи Империи. И этот символ рушился в грязь и пламя Долины Смерти.

— Император… — прошептала Лиланда, и в её голосе прозвучал настоящий, неподдельный ужас.

В эфире царил хаос. Но сквозь него я услышал последний приказ генерала Златоустова, отданный из агонизирующего флагмана:

— Всем… всем бортам… Огонь по отступающим порядкам Конфедерации… Уничтожьте… сколько сможете… и эвакуируйтесь…

Последняя воля умирающего льва.

И я собирался её исполнить.

Конфедерация совершила фатальную ошибку.

Они бросили всё на эту самоубийственную атаку, оставив свою основную линию, своих командиров, свои тяжелые машины практически без прикрытия. Они думали, что обезглавив нас, победят. Они не учли одного. Умирая, бог войны забирает с собой всех, до кого может дотянуться.

— Главный калибр! — мой голос звучал спокойно. Но это было спокойствие выжженной дотла пустыни. — Цели — командные Волоты Конфедерации. Координаты на экране. Зарядить «Кинжалами-Т». Бортовые батареи, огонь по оставшимся тяжелым целям. Ракетчики, выпустить всё, что осталось, по их тылам. Стереть их с лица этой долины.

Радости не было. Азарта не было.

Была лишь холодная, чёрная ярость и желание сделать так, чтобы эта бойня не стала напрасной. Чтобы смерть Императора, если он не выберется, была оплачена сполна.

«Антеро», скрипя и дымясь, развернул свои орудия.

Но прежде чем я успел отдать приказ «Огонь!», эфир прорезал новый голос.

Спокойный, лишенный всяких эмоций, усиленный мощью передатчика умирающего «Дредноута». Голос самого императора Всеслава-Августа.

— Генерал Златоустов. Санкционирую применение протокола «Последний довод».

На моём мостике на несколько секунд воцарилась мертвая тишина.

Даже гул двигателей, казалось, стих.

— Что? — прохрипел штурман. — Он не может…

— Какого хрена⁈ — заорал в общий канал Беркут, чей Волот ещё агонизировал, но был жив. Его голос срывался от ярости. — Ваше величество, это безумие! Никто не выживет! Дайте нашим парням шанс эвакуироваться!

— Это приказ, капитан Беркутов, — ледяным тоном ответил генерал Златоустов, ретранслируя волю монарха. — Всем Волотам, имеющим соответствующее вооружение, приготовиться к запуску.

Я ударил кулаком по панели управления с такой силой, что на ней треснуло стекло.

— Они спятили! Они просто решили сжечь доску вместе с фигурами!

— Капитан… — начала было Лиланда, но я её перебил.

— Молчите, посол! Просто молчите! Сейчас вы увидите, как политики выигрывают войны!

На тактической карте загорелись новые символы.

Жуткие, отвратительные иконки с трилистником радиационной угрозы. У нас. И, к моему ужасу, у них. Президент Конфедерации, видимо, был не меньшим идиотом, чем наш Император. Они отдали приказы одновременно.

Начался конец света.

Глава 9

Реквием по богам

Сначала просто вспышки.

Яркие, как рождение новых солнц. Беззвучные на таком расстоянии.

А потом иконки на карте стали гаснуть. Одна за другой. Я видел, как иконка «Тарантула-13» — исчезла. «Шипохвост», который ещё огрызался огнем, — исчез. «Тортилла», которую, казалось, ничто не могло пробить, — просто испарилась.

Прямое попадание превращало стометрового стального гиганта в облако раскаленного пара и огненный грибочек, поднимающийся над выжженной землей.

Это было не сражение. Это было взаимное стирание.

Я увидел, как одна из вражеских ракет устремилась к агонизирующему флагману.

К «Дредноуту».

— Прощай, величество, — пробормотал я.

Гигантская ходячая крепость, символ имперской мощи, на мгновение озарилась нестерпимым светом, а затем её просто не стало. На её месте в небо, клубясь, поднимался ещё один ядерный гриб, всасывая в себя пыль, обломки и саму память о величайшем Волоте в истории.

И тут на панели тревожно запищал сигнал.

— Внимание! Обнаружен запуск! Траектория… на нас!

— К нам идёт! — заорал я. — «Эгида»! Перехватить! Ракетчики, всё, что есть, в точку перехвата!

Наш зенитный купол, уже изрешечённый «Термитами», из последних сил выплюнул в небо рой перехватчиков. Я видел на экране, как они устремились навстречу огненной смерти. Секунды растянулись в вечность.

Взрыв! Вспышка!

— Перехват успешен! — крикнул оператор. — Частично! Боеголовка сдетонировала на подлёте!

Но «на подлёте» в масштабах ядерной войны — понятие относительное.

— Ударная волна! Всем держаться!

Мы не успели. Нас не накрыло эпицентром, но этого и не требовалось.

Ударная волна, невидимая стена сжатого воздуха и первобытной ярости, ударила в «Антеро» с силой сотен тысяч тонн гранита.

Я почувствовал, как наш сухопутный линкор отрывает от земли. Мир на мостике перевернулся. Буквально. Потолок стал полом, посыпались снопы искр, раздался чудовищный скрежет рвущегося и сминаемого металла. Моя голова с силой ударилась о какую-то балку, и последним, что я увидел, была летящая мне в лицо панель управления, на которой всё ещё горели иконки ядерных взрывов, превращающих Долину Смерти в филиал ада на земле.

А потом наступила тьма.

* * *

…Сознание возвращалось медленно, рывками.

Сначала пришел звук — вой аварийных сирен, треск короткого замыкания и чей-то стон. Потом запах — озон, жженая изоляция, кровь. Я открыл глаза. Мостик был разрушен. Мы лежали на боку. Красный свет аварийных ламп выхватывал из темноты искорёженные обломки, разбитые экраны и тела моего экипажа.

В машине