газетных рецензиях, в многочисленных выступлениях и письмах бойцов, смотревших фильм, говорилось о том, что героическая кинопоэма о революционных балтийцах несла зрителям Испании, поднявшейся на трудный бой за права народа, не только эстетическое наслаждение; фильм учил тому, как надо сражаться против угнетателей и эксплуататоров. И это-то свидетельство было для Всеволода Вишневского самым дорогим. Он и от прозы своей стремился добиться того же. Он считал, что благородная роль искусства, труд и цели художника в том именно и заключаются, чтобы дать народу не пустые, красивые игрушки, но оружие, необходимое в борьбе за счастливое будущее человечества. Выступая в Париже с трибуны Второго международного конгресса писателей, Всеволод Вишневский говорил:

«Опасность войны надвигается все ближе… Судьба может сделать так, что всем нам придется вновь встретиться на фронтах. Еще более укрепим себя идейно, профессионально, технически и физически для грядущей борьбы. Поставим себе целью влить в наши ряды новые сотни новых друзей, писателей мира. Двинем в ход наши новые книги, поэмы, фильмы… Не будем терять ни одного дня!»

Возвратившись из длительной поездки за рубеж, вдохнув насыщенный тревогой воздух предвоенной Европы, писатель с особым рвением принялся за окончательную доработку «Войны». Однако ему не удалось целиком отдаться этой работе. Обширной и трудоемкой была общественная работа, какую вел в ту пору писатель: и журнал «Знамя», и оборонная комиссия Союза писателей создавались в значительной мере благодаря энергичной инициативе Вишневского; он работал и в редакции, и в комиссии много и увлеченно, читал огромное количество рукописей и вел с авторами обширную переписку, не делая различия между опытными писателями и молодыми, относясь к труду тех и других с равной мерой взыскательности и заинтересованности. К тому же, кроме романа «Война», ему нужно было в то время заканчивать роман-фильм «Мы, русский народ». Наконец, тогда же ему было дано поручение, которое не могло его не увлечь: Вишневскому поручили создать сценарий для фильма о Первой Конной — «В 1920 году».

Но в эти дни напряженной работы он записывал в своем дневнике: «Все время о «Войне» думаю…»

Десятилетний труд над книгой завершен был почти целиком Только в 1939 году. Однако писателя, по всей вероятности, не удовлетворял финал книги, и он продолжал искать заключительную главу, которая должна была, видимо, последовать за главою «Возвращение каторжан». Вскоре он записал;

«Финал «Войны» найден! Ура! Идет вал: штурм Зимнего. (Силы неизмеримые.) Убитый (матрос) улыбается. Это улыбка в века — Архимеду. Точка опоры найдена!..»

Такой финал был одновременно и реалистическим, и полным большого философского смысла (победоносное движение революционных масс — «рычаг», доподлинно переворачивающий земной шар, со всеми его историческими судьбами). И, кроме того, этот финал связывал роман с «Оптимистической трагедией», с «Мы из Кронштадта» — со всей творческой линией писателя; он вырастал из той же, всегда вдохновлявшей Вишневского, идеи торжества новой жизни, осознанной людьми, не щадившими себя во имя победы.

В новой главе должны были также получить развитие и завершение те сюжетные линии, которые позволили бы еще шире показать читателю роль партии большевиков в канун Великой Октябрьской социалистической революции. «Руководство Ленина. Роль «Правды», — вот короткие тезисы, записанные в одном из последних планов, в котором писатель намечал направление работы над новым финалом.

Осуществить этот план и написать окончательный, до деталей продуманный им эпилог «Войны» Вишневский не успел. Ему пришлось оставить рукопись в ящике письменного стола, отправившись на боевые корабли Балтийского флота, чтобы принять участие в зимней кампании 1939/40 года против белофинской военщины. Не удалось писателю осуществить свой замысел и весною 1940 года: отвлекли новые командировки, накопившаяся работа в редакции «Знамени» и в Союзе писателей, связанная с обобщением опыта, накопленного большой группой писателей в результате их участия в боевых действиях Советской Армии.

Затем началась Великая Отечественная война.

Рукопись, которую уже в 1939 году автор считал в основном завершенной (за исключением оставшейся ненаписанной финальной главы), не была опубликована и в последующие годы. Это произошло по причине строгой творческой требовательности писателя к себе, а также по причине столь органически присущего Вишневскому постоянного стремления во что бы то ни стало, каждым новым своим произведением, — пусть даже написанным на историческую тему, — ответить читателю на самые насущные его сегодняшние вопросы, поспеть за стремительным течением жизни.

Работая над «Войной» и ограничив вначале всю тему событиями одного пятилетия, писатель всегда помнил, что он обращайся к современникам и к будущим поколениям; он стремился показать прошлое так, чтобы в нем были очевидны истоки и корни грядущих событий, и поэтому непрерывно ставил перед собой новые задачи. В дневниках, которые вел Вишневский во время Великой Отечественной войны, есть ряд записей, свидетельствующих не только о том, как много места занимала работа над «Войной» в творческих раздумьях и рабочих планах писателя, но и о том, что он намеревался продолжить свою эпопею вторым томом, посвященным героической обороне Ленинграда.

Он записал 5 апреля 1942 года:

«Как мы пропитаны темой Ленинграда — вчера, сегодня, и завтра, и снова и снова!.. Мысли, ассоциации, сны — все связано с городом… Тема этого города владела мною с такой силой только в тридцатых годах, когда я писал «Войну» (я ее еще не опубликовал) и «Мы из Кронштадта».

Это лаконическое замечание в скобках — о том, что «Война» до сих пор не опубликована, — звучит как укоризненное напоминание самому себе, как мысль о любимой работе, преследующая художника и не дающая ему освобождения, пока он не завершит свой труд…

И — еще запись, сделанная 23 августа того же года:

«Вспомнился старый Петербург — его запахи, места прогулок. И увидел я мысленно рукописи своей «Войны»…

Рукописи оставались в Москве, в рабочем кабинете; они как бы были частью далекого предвоенного быта писателя, но Вишневский мысленно возвращался к ним снова и снова, обогащенный новым опытом, новым пониманием поведения человека в войне, и хотел этим опытом, этим новым пониманием обогатить сделанное, очистить и усилить краски, еще более углубиться в историю во всеоружии своего современного опыта, чтобы сделать свою книгу еще более важной и нужной сегодняшнему читателю. Поэтому еще через три с половиною месяца, 13 декабря 1942 года, Всеволод Вишневский вносит в свой дневник активный творческий план, родившийся из этих раздумий;

«Хлынул поток мыслей о будущих литературных работах. О книге «Ленинград». Может быть, это и будет завершением долгих поисков «Войны»?

…Мне представляется год работы, а может быть и больше… Все написанное, все черновики, архивы — и моя большая первая, настоящая книга прозы «Война».

Надо дожить, дойти…»

Непрерывные поиски, неустанная работа над рукописью, непре-кращающееся накопление заготовок длились уже