— Никто тебя не тронет, — добавил Ларс. — Это я тебе как ленсман обещаю.

Бьярне помотал головой. На лице появилось решительное выражение.

— Нет, — твердо ответил он. — Я остаюсь. У меня сегодня помолвка, и Сигне я люблю. Буду молиться, чтобы отец и мать простили меня, но не вернусь.

— Бьерн, послушай. Это не твой мир, — грустно произнес Кнуд Йерде. — Да, он удивителен и прекрасен, но ты никогда не сможешь стать здесь своим до конца. Ты упустишь свою жизнь, Бьярне Тильсен, словно воду сквозь пальцы.

— Мой мир там, где Сигне. Я выбрал.

— Что ж, — Кнуд Йерде выпрямился и потер поясницу. — Но ты предлагал донести котел.

— Да, — Бьярне вскочил на ноги, — Давайте…

Когда еловые ворота выпустили их троих наружу, Ларс возрадовался всем сердцем… Пусть комары, словно караулившие в засаде, и набросились целым роем, пусть небеса сразу же затянуло облачной пеленой, и ни зги не было видно в полночной мгле — все равно, это был привычный мир, живущий, в общем и целом, по законам белого дня.

Кнуд Йерде нес факел. Бьярне в одиночку тащил котел, а Ларс замыкал шествие. Они медленно пробирались сквозь унылый ельник, пока не вышли на тропу.

— Все, — Бьярне поставил котел на камни. — Дальше вы уж сами.

Он потер покрасневшие ладони и выпрямился — высокий стройный парень в дорогом наряде, на который налипли желтые еловые иголки. Побег горного вьюнка зацепился за эфес рапиры.

Кнуд Йерде достал из карман ключ и протянул его Бьярне.

— Отдашь тому близнецу, что будет потрезвее.

— Может, передумаешь еще? — спросил Ларс. Мысль, что он оставляет живого человека в этакой глуши, населенной не пойми кем, тревожила сердце. — Сдалась она тебе, эта Сигне…

В чаще послышался нежный перезвон колокольчиков. Ларс обернулся, и в свете факела увидел поодаль, за деревьями, девичью фигурку в мерцающем одеянии. Пламя отразилось на сияющем золоте волос, глаза — дивные, бездонные — встретились с глазами Ларса, словно затягивая, увлекая за собой… И тут же отпустили, равнодушно и легко.

— Прощайте, — коротко ответил Бьярне.

И быстро, словно боясь, что удержат, кинулся прочь.

Глава 20

Мечты бакалавра словесности

Шаги Бьярне замерли вдалеке. Смолк, растаял звон колокольчиков.

— Кто бы мог подумать, а? — Ларс не знал, ругаться или смеяться. — Вся эта заварушка из-за того, что деревенский батрак втрескался в лесную нечисть! Сумасшедший дом какой-то… Деревенские страсти…только в театре водевиль ставить…

— Здесь нет ничего смешного, — устало проговорил Кнуд Йерде. — Скорее наоборот. Парень попал в переплет, и мы, увы, бессильны. Против воли мы его домой не потащим. Не ребенок, пусть мозги и полудетские.

— Такое ведь частенько случается, да? Если вспомнить легенды…

— Заодно вспомните, как они заканчиваются. Как правило, довольно грустно. Альвы, ульдра и прочие создания сумерек любят завлекать в свои сети молодежь. Юность, красота, горячая кровь. Беда в том, что создания сумерек непостоянны. А люди быстро стареют. Слишком быстро.

— И вызволить его не получится?

— Есть правила. Мы трижды просили его вернуться. Он трижды отказался по доброй воле. И он не скован чарами, если, конечно, не считать таковыми щенячью юношескую влюбленность. Если бы я заметил малейший намек, я бы спорил дальше. Но здесь случай безнадежно ясный.

— Может быть, вы ошиблись, — сказал Ларс. — Может, там настоящая любовь?

— Буду рад ошибиться. Но вы сами-то в такое верите? Впрочем, вы молоды. Любовь — понятие зыбкое, как осенний дым. Рассеется, оставив лишь горечь и пустоту.

Экий циник. Ларс в который раз подумал: а где собственно мать Лив Агнетт?

Кольца Кнуд Йерде не носил, о жене его ни он, ни Эдна Геллерт не упоминали ни словом. Здесь таилась еще какая-то история, судя по тону музыканта довольно мрачная.

Ладно, решил Ларс, со временем выясню.

— Ну что, зовем? — прервал его мысли Кнуд Йерде. — Доставайте рог.

— Здесь? — засомневался Ларс. Ночная дорога казалась не лучшим местом для встречи с троллем. Пустынно, сумрачно, и если в каменную башку взбредут опасные мысли — не отобьешься.

— Предлагаете тащить такую тяжесть до Альдбро? — заметил музыкант. — Сомнительное счастье.

Да уж, не мед. Ларс не стал возражать и извлек припрятанный в поясную сумку рог.

— Сыграете?

Кнуд Йерде вскинул рог ко рту и с силой дунул. Ларс ожидал пронзительного рева, но из инструмента вырвалось лишь шипение. Кнуд удивленно пожал плечами и повторил попытку — с тем же результатом.

— Кажется, мои легкие не справляются, — проворчал он, поправляя очки. — Может вы, Ларс?

Ленсман снова взял в ладони рог. Искусно вырезанные руны вплетались в сложный узор из раскидистых ветвей и оскаленных морд. Наверно, в такие рога трубили древние герои из легенд, вызывая на битву дракона. Может, простому человеку нынешнего века не под силу выдавить из сказочного инструмента боевой клич? Ну-ка, попробуем…

Нет, не под силу. Ларс обескураженно повертел бесполезный рог, решая, что делать дальше, но тут камни под ногами зашелестели, и пламя словно сорвало с факела. Мощная тень отделилась от громады скалы и со скрежетом поползла к людям, тяжело переваливаясь через бурелом.

Ларс попятился. Тень вывалилась на тропу, загородив путь, и остановилась в паре шагов от котла.

— Уймитесь, смертные, — пророкотал Халльвард. — Ваше неумелое дутье перебудило все камни на много миль вокруг.

Смертные. Почему все эти существа так любят подчеркивать свою долгую жизнь⁈ Неужели больше не чем гордиться? Ларс не смог бы удержать накатившее раздражение и точно выпалил бы какую-нибудь ненужную гадость, но Кнуд Йерде оказался начеку.

— Увы, мы не можем совладать с этим древним предметом, — произнес он с оттенком почтительного сожаления. — И просим прощения за нашу нечаянную ошибку. Но в оправдание…

Тролль слушал покаянную речь с некоторым удовлетворением — слюдяные глаза мерцали в темноте, словно у кошки, которую погладили по шерстке. Он, конечно, заметил котел, стоявший у ног Ларса, и милостиво ждал, пока люди доложат о выполненном задании. А не так уж эта каменная башка отличается от утонченного альва, мельком подумал Ларс. Точно также тщеславен и самоуверен.

— … мы возвращаем утраченные твоим народом