Снился огонь. Много огня и натужной ярости. Кто-то кричал и молил о пощаде. Точно не я.

Проснулся резко, как по щелчку, и краем глаза успел заметить дубовый Инсект на руках. Моргнул, и он исчез. Попытался вновь его призвать, обрадованный, что дар вернулся, и не смог. В сердцах треснул кулаком по столешнице. Она тоже треснула.

За окном занимался рассвет. Солнце поднималось над горизонтом и проглядывало сквозь голые ветви деревьев. Те влажно блестели от росы. По земле стелился туман.

Я чувствовал себя разбитым, но не из-за сна в неудобное позе, бывало и похуже, а из-за сновидений. Будто и не спал вовсе. А сегодня важный день, так что мне необходимо собраться, привести ум и тело в порядок, а лучше всего с этим делом помогает хорошая тренировка на свежем воздухе. Я ухмыльнулся, глядя сквозь стекло на большой дворец.

Ведь это утро — ещё и прекрасное время для мести Северову-Годунову!

Я надел штаны и вышел на улицу. Свежо, но мне с моей толстой кожей в самый раз. Направился к дворцу.

Сад был пустой, если не считать караулы Имперских гвардейцев. Они несли службу, никто не спал, все вместе они двигались как огромный, отлаженный механизм. Выучка у них отличная. Поначалу я ловил на себе подозрительные взгляды, но ко мне так никто и не подошёл. Все знали, что у них на время поселился полуогр, спасший царевича.

И это спасение я успел сто раз проклясть между делом. Во-первых, попал в какую-то переделку с Карнавальскими, а во-вторых, пропал Инсект. Кто виноват в этом? Правильно! Царевич Северов-Годунов.

Пришло время расплаты.

Я дошёл до крыльца дворца, где-то внутри спал этот негодяй. Вход мне преградили два гвардейца. Зелёные с золотыми эполетами и пуговицами мундиры, алебарды, мечи на поясе, высокие начищенные сапоги и суровые лица.

— Я к царевичу Павлу, — сказал им самым безотлагательным тоном.

— Вам сюда нельзя, — ответил солдат справа.

— Царевичу угрожает опасность: за ним идёт тот, кто жаждет мести, — рыкнул я им, раздвинул алебарды и толкнул двери.

— Что ж вы сразу не сказали! — Гвардейцы мгновенно побледнели и бросились помогать открыть одну из огромных, толстых дверей.

Хотя они больше мешали, чем помогали.

— А я сразу и сказал.

Скоро оказался внутри. Передо мной раскинулся большой холл, за ним шёл коридор — очень длинный и с кучей разных дверей. Изнутри дворец походил на муравейник с кучей ходов. Повсюду стояли статуи, доспехи, висели картины, горели яркие хрустальные люстры. Каждая вещь, даже цветочный горшок, кричала о богатстве этого дворца.

— Идите за мной! — вперёд выбежал один из гвардейцев и повёл по коридору прямо. — Известно, кто угрожает царевичу? Наёмный убийца? Отравитель? Маг?

Наши шаги гулким эхом отражались от стен.

— Конечно известно. Я.

Солдат замер на месте, будто его внезапно разбил паралич. Я успел пройти с полдюжины метров, когда до гвардейца дошёл смысл слов.

— А ну, стоять! — завопил он. Я услышал звон оружия.

Ну вот, сейчас ещё драться придётся.

Из-за поворота вдруг показался человек с крысиным лицом. Иннокентий.

— В чём дело? — надменно спросил он, преградив мне путь.

Сзади догнали солдаты и встали рядом. Один ткнул в меня пальцем:

— Он сказал, что собирается убить царевича Павла!

— Я этого не говорил, — буркнул, глядя в лицо Иннокентия.

— Он не говорил? — переспросил Иннокентий.

— Ну, не прям так… Но намерения у него самые опасные, Иннокентий Иванович!

Слуга Павла вздохнул и потёр тонкими пальцами бледный лоб.

— Дебилы, бл*ть… — очень тихо произнёс он, но в пустом коридоре стены усиливали любой звук. — Вы знаете, кто это такой?

— Конечно, барон Дубов! — хором ответили эти двое из ларца.

— Тогда должны знать, что он спас жизнь царевичу Павлу. И каким же путём ваши светлые головы пришли к выводу, что господин Дубов спас господина Годунова, чтобы приехать с ним сюда и затем прибить с утра пораньше?

Я скосил глаза сначала на одного, а потом на другого. Под козырьками высоких фуражек блестели задумчивые глаза. Оба кусали губы, чтобы не вырвалась ещё какая-нибудь глупость.

— Возвращайтесь на пост, — сказал Иннокентий гвардейцам. — Дальше я сам разберусь.

Стражники щёлкнули каблуками и поспешно ретировались, громко топая и звеня оружием.

— Чем же могу вам помочь, господин Дубов? — учтиво спросил слуга, но в глазах его плавал лёд.

— Павел, — коротко сказал. — Он кое-что давно не делал с утра пораньше.

— Боюсь, что царевич изволит спать в столь ранний час. Позвольте, я провожу вас в комнату для ожиданий. Прикорнёте там на диванчике… Как только царевич проснётся, я вас позову.

Иннокентий отошёл в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Я не сдвинулся с места.

— Это воля самого царевича. Вы же не хотите, чтобы Павел расстроился, узнав, что пропустил важное событие, о котором сам же и умолял меня?

Слуга удивлённо вскинул бровь.

— Хорошо, следуйте за мной, — он повернулся и пошёл вперёд. А я злорадно улыбался у него за спиной.

Иннокентий провёл меня к небольшой лестнице на второй этаж, потом вместе мы миновали несколько коридоров и оказались перед узорчатыми створками двери. По моим прикидкам, спальня находилась где-то в западном крыле здания. Там и спал Павел.

Недолго ему осталось.

Слуга осторожно заглянул внутрь, секунду колебался зайти, но передумал.

— Думаю, будет лучше, если вы его сами разбудите. Царевичи обычно не любят ранних пробуждений. Мне это известно, как старшему дворецкому. К тому же, поздно ночью во дворец прибыли и другие наследники.

— Как вам будет угодно… — елейно ответил я, взялся за вертикальные толстые ручки и резко толкнул вперёд. Двери грохнули о стены, а я заорал: — Подъём!!!

Внутри стояла большая кровать с балдахином из красного шёлка. На ней, раскинув руки и разметав одеяла, спал в шёлковой пижаме Павел. От моего крика он едва смог разлепить глаза. Попытался поднять голову и взглянуть на меня, но щёлочки век никак не хотели расширяться. Вместо этого приоткрылся рот.

— В-ва-а-ал-л-л… — невнятно простонал он и уронил голову обратно на подушки, а потом просипел: — Что происходит?

Я прошёл вглубь спальни, к высоким окнам, раздвинул тяжёлые шторы и распахнул дребезжащие створки, впуская прохладный сырой воздух. Павел зашевелился на кровати, будто пытаясь отползти от серого рассвета.

— Что, Паша?