авиаконструктора, исполнил Сергей Шакуров, игравший как минимум в двух философских фильмах-катастрофах Абдрашитова, «Параде планет» и «Армавире». Заводясь, он объясняет сыну, что «страну разворовали», «только рушить умеете, а строить некому», после чего читает недлинную лекцию о сути патриотизма.
Однако улететь в прошлое все-таки невозможно. А показанное Лебедевым настоящее далеко от идиллического. Честного и принципиального Гущина увольняют со всех работ именно за бескомпромиссность. К драме приводит его столкновение с неким неназванным начальником — то ли чиновником, то ли политиком, то ли бизнесменом, но определенно хамом, ездящим с мигалкой и курящим в салоне самолета, несмотря на запрет. Гущин вступает с ним в конфликт, доходит до драки, молодого пилота должны уволить, но вместо этого Зинченко берет его с собой в далекий рейс. Так начинается вторая, авантюрная половина фильма. Другими словами, экипаж улетает к смертельным опасностям для того, чтобы спастись из удушающей реальности, над которой они не властны (в финале их все-таки увольняют по требованию безымянного туза, который остается безнаказанным).
«Когда земля горит, спасение в небе» — рекламный слоган «Экипажа». Такое впечатление, что за этой фразой прячется нечто большее, чем прямое описание катастрофической интриги о спасении людей самолетами с горящего вулканического острова. Да ведь острова Канву и не существует в реальности. Гущин с Зинченко сбегают от безвыходных обстоятельств самого разного толка: у Зинченко нет взаимопонимания с сыном-паркурщиком (они помирятся в итоге), у Гущина — с суровым отцом, выгоняющим его из дома. Патриархат, жесткие иерархические отношения детей и родителей, замучил всех, но отступить от него невозможно. На это пытается жаловаться Александра, но Гущин закрывает ей рот поцелуем. И вправду, хоть в «Экипаже» есть женщина-пилот, в решающий момент ее выгонят из кабины: экстремальную посадку можно доверить исключительно мужчинам. «Баба» (так Александру и называют) должна знать свое место, как и «мужик», — недаром же стюарда Андрея (Сергей Кемпо) высмеивают за выбор «ненадлежащей» профессии.
Лариса Малюкова в «Новой газете» давала проницательный анализ психологического устройства картины:
«В аду катастрофы взрываются и стены непонимания, клубок личных проблем развязывается (это тоже рецепт Митты), отцы начинают понимать сыновей, летчики — уважать летчиц, поссорившиеся влюбленные мирятся. В фильм Лебедева эта тема не просто проникает, но серьезно в нем обживается. „Нам нужна большая беда, — подтверждают не новую мысль авторы, — в беде, войне, катастрофе мы едины и непобедимы“. Отчего же мы, разорванные, не понимающие и презирающие друг друга, умеем „взяться за руки“ лишь в огне беды и войны?»
Во втором российском фильме, выпущенном в формате IMAX, Лебедев мастерски нагнетает ужасы (они же аттракционы): люди гибнут, вулкан извергается, лава заливает посадочную полосу. Взрывается самолет, горят автобусы, пассажиры успевают выбраться в последнюю минуту. Полоса слишком коротка для взлета, но и Зинченко, и Гущину удается взлететь в двух разных самолетах. Только оба повреждены: в одном отключился двигатель, в другом кончается топливо. Надо выполнить невероятный трюк — по воздуху переправить пассажиров из одного самолета в другой. А потом сесть в аэропорту, где как раз разразилась страшная гроза…
Забываются конфликты и противоречия. Возникает обобщенный образ самолета с триколором, который спасает от верной смерти целый мир: на выдуманном Канву собрался интернационал и, хотя большинство терпящих бедствие говорит по-русски, слышна и английская, французская, китайская речь. Конечно же, и приземлиться удастся только в Петропавловске-Камчатском, на российской земле. Чудесным образом у фильма возникнет хеппи-энд: увольнение двух пилотов-героев высокородным самодуром — это недоработка на местах. Обоих тут же берут в «Аэрофлот», названный с экрана «лучшей авиакомпанией страны».
Интересно подумать о том, какие параллели выстраивает история — без ведома авторов и продюсеров фильма. В момент начала съемок в сентябре 2014-го у всего мира на слуху был другой самолет — сбитый над Донецкой областью Boeing 777 авиакомпании Malaysia Airlines, что привело к гибели 298 человек. Причиной катастрофы были действия сепаратистов, поддерживаемых Россией. «Экипаж» вряд ли звучит как осознанный, но все же ответ на обвинения: «Россия не сбивает самолеты, а спасает». В этом контексте нелишне вспомнить еще одну деталь: съемки «Экипажа» проходили в Москве и аннексированном за несколько месяцев до того Крыму. Там и воссоздали воображаемый остров Канву — тот самый, где по сюжету все горит и взрывается, пока не прилетит на подмогу российский самолет.
В том же 2016 году выходит «Ледокол» — еще один фильм-катастрофа, сделанный продюсерской командой «Метро» и телеканалом НТВ с тем же Сергеем Пускепалисом в одной из главных ролей. Режиссер — участник и победитель фестивалей, до тех пор не замеченный в коммерческом кино, Николай Хомерики. Картина не окупилась, но собрала солидную аудиторию в полтора миллиона человек.
Лебедев сделал местом действия самолет, Хомерики — корабль. В «Экипаже» все горело, в «Ледоколе» царит тотальная скованность: по сюжету судно дрейфует в полярных льдах долгие 133 дня. Но самое главное — если картина об экстремальных полетах и спасении людей с острова только отсылала к советской классике, то блокбастер о застрявшем в белой пустыне корабле пытается такой классикой стать сам, имитируя фильмы эпохи, в которую помещено действие, — середину 1980-х.
Приключения команды ледокола «Михаил Громов», показанные в фильме, основаны на событиях, произошедших с кораблем «Михаил Сомов»: те же 133 дня в том же 1985 году. Хомерики вспоминал детство, когда объяснял свою художественную задачу в интервью Ярославу Забалуеву для «Газеты.ру»:
«Для нашей съемочной группы — там как раз всем лет по сорок — это было такое погружение в детство. СССР для нас — детство, а это та пора, из которой всегда запоминаешь хорошие моменты — предметы, музыку, одежду. <…> Мне хотелось сделать „Ледокол“ советским фильмом — в хорошем смысле. Была же масса хорошего кино тогда и вообще много хороших вещей, хотя были и ужасы, о которых тоже надо обязательно говорить и снимать фильмы. Но для меня важно, что отношения между людьми были другими».
То, что зрители приняли фильм доброжелательно, но вяловато, объясняется некоторой анемичностью режиссерской манеры Хомерики, привыкшего снимать неторопливые артхаусные драмы. Однако внутренней художественной задаче этот стиль соответствует идеально. «Ледокол» — удивительный случай уютного фильма-катастрофы. «Михаил Громов» превращается в замороженный не столько в пространстве, сколько во времени заповедник советских артефактов, которые оттаивают на глазах зрителя. Кубик Рубика, который собирают скучающие матросы, песни Цоя под гитару, прослушивание «Голоса Америки» ночью, календарь с молодой Аллой Пугачевой, теннисный мячик с надписью «Ленинград», игровой автомат с
