Визуальный сквозной мотив — компьютерная модель Земли, на которой светятся контуры России и отмечаются точками города, где разворачивается действие: Калининград и Якутск (две удаленные точки страны, важнейшие для сюжета первой серии), Уфа и Новосибирск, Екатеринбург и Казань, Москва и Петербург. Авторы как будто играют в города — и тем же самым заняты дети из открывающей новеллы, обитатели детского дома в Калининграде. Дворник Юсуф включается в игру со своим «Ашхабадом», но воспитанники отмечают его ошибку: «Это не русский город». Вообще, тема русского и нерусского для «Елок» чрезвычайно важна.

Сирота Варя наврала другим детям, что ее неведомый и, разумеется, воображаемый отец живет далеко — то ли в Кинешме, то ли в Уфе, то ли в Якутии, то ли в самой Финляндии. Безжалостные детдомовцы догадываются: Варя фантазирует, папы у нее нет, а список городов позаимствован из статьи в «Комсомольской правде» о рабочих поездках президента РФ. В отчаянии Варя объясняет, что президент и есть ее отец, только он никому не может в этом признаться. Остальные дети готовы это признать, если Медведев в новогоднем поздравлении скажет условленную фразу: «На Деда Мороза надейся, а сам не плошай». Казалось бы, план обречен на провал. Но влюбленный в Варю мальчик Вова решает пустить в ход «теорию шести рукопожатий» и добраться в оставшееся до Нового года время до президента — пусть тот выполнит мечту девочки и скажет заветные слова в эфире.

Стержневая интрига объединяет все сюжетные линии «Елок» — иногда искусственно, но это неважно. Ее значение невозможно переоценить. Медведев выступает в роли символического отца. В кульминационной сцене мы видим ночной спящий Кремль, где светится одинокое окно с темным силуэтом за стеклом — и глава государства, как бог из машины, читает на снегу оставленное дворником послание (а потом зачитывает его в эфире). Что-то подобное было в детских стихах Сергея Михалкова о другом обитателе Кремля: «Новый год! Над мирным краем бьют часы двенадцать раз… Новый год в Кремле встречая, Сталин думает о нас. <…> Даже песню Сталин слышит, что в степи пастух поет. Мальчик Сталину напишет — из Кремля ответ придет…» Президент одновременно предельно демократичен — он слушается дворника — и совершенно недоступен. Он отец всех сирот, но так глубоко законспирирован, что дать знать им о своей заботе может исключительно при помощи условной нейтральной формулы.

Можно сказать, что президент принимает на себя роль Деда Мороза, которую компрометируют ряженые, «ненастоящие» Деды Морозы. Их во франшизе хватает: грабители, алкоголики, даже переодетый глава военкомата. Но желания из них выполняет лишь один — кремлевский, без ватной бороды и тулупа, но с магическими способностями.

Интересно, что в «Елках» также появляется некий Игорь — в первой серии он сотрудник «аппарата президента», во второй уже «депутат». Неохотно, без удовольствия этот мизантропичный одинокий персонаж, неуловимо напоминающий Путина (но не идеализированного, а слегка пародийного), играет ту же роль «бога из машины», то есть исполняет желания. Роль поручена любимцу Бекмамбетова и его другу — Виктору Вержбицкому, Завулону из «Дозоров». Он даже цитирует в «Елках» того демонического персонажа: «Кто-то теряет, кто-то находит. Кто-то заходит, а кто-то приходит…» На подобных глубокомысленных трюизмах строится философия франшизы. «Все мы иголки на одной елке», — как замечает кремлевский дворник.

В 2016-м я брал интервью у Тимура Бекмамбетова для «Афиши», где мы обсуждали природу и пафос его новогодних фильмов. Кажется уместным привести выдержку оттуда:

— В лучших ваших фильмах — «Ночной дозор», «Особо опасен» — есть своеобразное манихейство: добро и зло равноправны, они всегда рядом. А потом появляется «Ирония судьбы. Продолжение» или «Елки», в которых все и всегда хорошо…

— Представьте себе: новогодний стол, собралась семья, дети пришли, старики сели рядом, все нарядились… Тут ты поднимаешь тост и говоришь: «Начнем с того, что вы все сволочи». «Ирония судьбы» и «Елки» выходили не 1 апреля или 4 мая, это новогодние фильмы.

— То есть опять канон?

— Конечно!

— А американцы? У них-то приходят или воры в «Одном дома», или «Гремлины»… Именно под Рождество. То есть без зла не обходится все-таки.

— У нас в «Черной молнии» Вержбицкий тоже олицетворяет собой зло! А в «Иронии судьбы. Продолжении» — там Безруков же зло? Как бы…

— Он, наоборот, симпатичный, его жалко. Ну, ходячая реклама «Билайна». И сразу ясно, кого девушка выберет.

— Мне кажется, в таких фильмах идет борьба не со злом, а с судьбой. В «Елках» вот все боролись и на плакате было написано: «На Деда Мороза надейся, а сам не плошай!»

— А в роли Деда Мороза — добрый президент. Очень правдоподобно.

— Я понимаю ваш пафос, но для нашего общества, к сожалению, власть по-прежнему сакральна. Так устроено у нас в стране, восточный менталитет. И «Елки» сделаны точно по тому же принципу, как и наше общество: это пирамида. А попытка дискуссии о том, правильно ли устроено общество, за новогодним столом, как мне кажется, неуместна. Скажем, 1 апреля — более уместна.

«Елки» служат укреплению новогодней мифологии и специфических суеверий — к примеру, о том, что под бой курантов непременно нужно загадать желание, написать на бумажке, сжечь ее и выпить с шампанским (именно так героиня одной из новелл надеется вернуть неверного жениха) или верования, что «с кем Новый год встретишь, с тем и проведешь».

Франшиза цементирует некоторые устойчивые идеи. Среди них уют «традиционных» отношений мужчины и женщины, межнациональное единение (во втором фильме русская девушка влюбляется в симпатичного чеченца, чему пытаются противостоять их отцы — причем одного из них играет Сергей Безруков), близость и братание друг с другом криминальных элементов и правоохранительных органов (мент в исполнении Сергея Гармаша и вор в исполнении Артура Смольянинова меняются одеждой), а также популярных артистов и их поклонников (сперва таксист, а потом рядовой президентского полка в исполнении Никиты Преснякова влюбляется в певицу Веру Брежневу, и, кажется, та готова ответить ему взаимностью).

Начиная со вторых «Елок», рядом с молодыми привлекательными артистами начинают появляться знаменитости советских лет, отвечающие за ностальгию. В частности, вся вторая серия проекта построена на сентиментальном романе живущей в Казахстане Юлии Снегиревой (Ирина Алферова) и пилота Григория Земляникина (Алексей Петренко). Сорок лет назад они договорились встретиться на Красной площади под курантами 31 декабря, и сорок лет подряд он туда приходил — а она