ее бывший муж, отец младшей Нади, Ипполит, а также их друзья. Становится ясно, что появление Кости в квартире Нади не случайно — это попытка, пусть и запоздало, организовать счастье отца, так и не сумевшего забыть свою мимолетную любовь из Ленинграда.
Герои классической «Иронии судьбы» существовали в узнаваемом застойном СССР, показанном вполне реалистично. Действие нового фильма разворачивается в постмодернистском метапространстве, наполненном пасхалками из картины, которую выучила наизусть вся страна (но явно не смотрели сами герои бекмамбетовской «Иронии судьбы» — они находятся внутри этой вымышленной вселенной). Таким образом, изначально заданы условия для вымысла, не имеющего отношения к знакомой зрителям жизни, но воспроизводящего сфантазированную экранную реальность. Это подчеркивает и включение в действие Деда Мороза со Снегурочкой, открывающих фильм, — конечно же, ряженых, но способных выполнять желания.
Магия рязановской лирической комедии — в неожиданном портале, открывшемся в предсказуемых и скучных жизнях Жени и Нади. Для героя Андрея Мягкова, совершающего путешествие под действием алкоголя, это буквально выход в параллельное пространство, априори несоветское, — недаром он попадает из «русской» Москвы в «европейский» Петербург, а на роль его избранницы кинематографисты назначают польскую актрису Барбару Брыльску. Возможность несоветского мира подчеркнута песнями на стихи полузапрещенных в СССР гениев Серебряного века Марины Цветаевой и Бориса Пастернака.
Портал, который раскрывают Бекмамбетов и Эрнст, ведет не в параллельный мир, а в мифологизированное (дважды, через воображаемые представления о застойном СССР и локальный культ картины Рязанова) уютное прошлое, оживающее на экране. Недаром антагонистом становится менеджер компании сотовой связи, воплощающий современные технологии, но не способный разобраться с собственной жизнью. Напротив, умеющие любить и быть верными старики предпочитают новомодным игрушкам аналоговые телефонные аппараты.
Это не мешает фильму Бекмамбетова выглядеть как полнометражный рекламный ролик — настолько масштабного продакт-плейсмента (технологии, освоенной в дилогии «Дозоров») отечественный кинематограф до сих пор не знал. Здесь, кроме телефонов и оператора сотовой связи, есть реклама автомобилей (Toyota), часов (Rolex), пива («Золотая бочка»), водки («Русский стандарт»), даже майонеза (Calve), без которого никак не может обойтись новогодний стол советского и постсоветского образца. Наслоение рекламных технологий на визуальные трюки, уже знакомые по «Дозорам», но выглядящие причудливо в камерной лирической комедии, усиливает чувство ирреальной утопической вселенной, куда попадает вовсе не влюбленный герой, а сразу все зрители «Иронии судьбы. Продолжения». Это безупречная майонезно-новогодняя Россия, в которой исчерпаны все конфликты и решены все проблемы. Осталось лишь свести друг с другом идеальных партнеров — и можно будет дружно пить шампанское под наряженной елкой.
Другими словами, у фильма есть опьяняющая сила. Недаром тема алкогольного дурмана в нем проявлена еще сильнее, чем в рязановском первоисточнике. Там человек, ослабленный выпитым, становился уязвимым и комичным, здесь же пьют и призывают пить других — время от времени с пугающе агрессивной настойчивостью — практически все персонажи, от центральных до эпизодических. Будто потребление алкоголя — необходимое условие для существования в том отнюдь не блеклом (как было у Рязанова), а разноцветно-праздничном пространстве, которое рекламирует и куда приглашает новая «Ирония судьбы».
Интересно, что на роль Деда Мороза приглашен Михаил Ефремов, чье кинематографическое и телевизионное амплуа — именно роли тяжело пьющих персонажей. Не исключение и его новогодний кудесник, после выпитого не способный обходить квартиры и отдающий наряд Косте; это перевоплощение помогает тому признаться в любви Наде.
В продолжении «Иронии судьбы» — знаковый кастинг. Хваткого неудачника Ираклия играет Сергей Безруков, что позволяет предположить криминальное прошлое персонажа — слишком силен след, оставленный его Сашей Белым. В роли Кости — вечно мечущийся между Ночным и Дневным дозорами Константин Хабенский, продолжающий укреплять свой имидж «лишнего человека», непрактичного, но обаятельного. Надя — Елизавета Боярская, на тот момент прежде всего театральная актриса, чей путь как кинозвезды начался именно с этого момента.
Вместо завидного жениха Ираклия Надя, вопреки всему, останавливает свой выбор на незнакомом Косте. Причем если в «Иронии судьбы» Рязанова и Брагинского открытый финал позволял усомниться, что новогодняя встреча Жени с Надей была чем-то большим, чем минутное помрачение, то в сиквеле-ремейке Бекмамбетова определенно показано: вахлак Костя точно милее прагматика Ираклия. Когда тот в финале напивается с горя, зритель проникается симпатией и к нему, а режиссер дарит персонажу напоследок благосклонный взгляд безымянной пассажирки аэропорта с ребенком — ее играет поп-звезда Анна Семенович (экс-«Блестящие»).
Скрытая, но важная идея романтической сюжетной линии — «выбирай сердцем». Этот лозунг впервые был применен в 1996-м во время президентских выборов в России и использовался в поддержку немолодого и болевшего Бориса Ельцина. Вероятно, к 2007-му он был полузабыт и мог использоваться подсознательно.
Из этого не следует, будто «Ирония судьбы. Продолжение» содержит осознанную политическую повестку, даже зашифрованную. Напротив, привлекательность картины — в ее декларативной аполитичности: идеальный мир непрекращающегося Нового года освобождает от ответственности и прячет от глаз любые неприглядные обстоятельства. Портреты Путина на стене в отделении милиции, куда забирают Надю с Костей, служат декорацией. В эпизоде мелькает нетрезвый финн, роль Вилле Хаапасало, и это прямая отсылка к другому примиряющему всех со всеми алкогольному эпосу — «Особенностям национальной охоты» Рогожкина.
Прелюдией к первому поцелую звучит новогоднее поздравление президента, а точкой сборки в экстатическом монтаже становится Кремль, на Спасской башне которого куранты бьют 12 раз. Речь Путина будто завершает магический ритуал соединения советской эпохи с настоящим: «Каждый из нас вспоминает о прошлом, думает о будущем и надеется на лучшее…» В деполитизированной волшебно-глянцевой реальности второй «Иронии судьбы» президент — обязательный атрибут новогоднего действа, не более (но и не менее) того.
В картине уже нет стихов полузапрещенных поэтов, хотя слышится переработанная в более современном духе узнаваемая музыка Таривердиева. Главную песню «Опять метель» написали композитор Константин Меладзе и поэт Джахан Поллыева — по совместительству спичрайтер Ельцина, Путина и (тогда еще) будущего президента Медведева. Исполняют этот хит Алла Пугачева и ее дочь Кристина Орбакайте — их союз тоже воплощает связь с первым фильмом и единение поколений, выраженное в двух параллельных интригах фильма. А рингтон телефона главного героя объединяет национальную новогоднюю традицию с мировой рождественской — «Jingle Bells» с «В лесу родилась елочка».
Из артистов старого фильма, приглашенных принять участие в новом, — Андрей Мягков, Барбара Брыльска, Юрий Яковлев, Александр Ширвиндт, Александр Белявский, Валентина Талызина, сам Рязанов. Отказалась лишь Лия Ахеджакова, со временем ставшая последовательным критиком политики Владимира Путина. Для ее героини в фильме придумали шутку: со слов Вали (Талызина), Таня эмигрировала в Израиль и поэтому не может отмечать Новый год со старыми подругами.
Станислав Зельвенский в «Афише» остроумно замечал, что в
