на ногу у аэропорта, встречая глазами каждый автобус; незадолго до того Харламов попросил руки и сердца Ирины, и мы предполагаем, что в последний момент на сцене появится именно она. Но нет: из автобуса выходит Тарасов, и хоккеисты бросаются к учителю. Харламов не выдерживает и крепко обнимает того на прощание.
Интересен и повтор армейской парадигмы, знакомой по «9 роте». Обучение выдающегося хоккеиста просто невозможно без жестокостей и дедовщины, которую правительственный чиновник (выдуманный персонаж по фамилии Балашов сыгран Владимиром Меньшовым) клеймит как «диктаторские замашки». Тарасов зовет молодых спортсменов на товарищеский матч в Японию, но в аэропорту в присутствии всей команды объявляет двоим, что отсылает их играть в другую команду в Чебаркуль. Позже Тарасов бесконечно долго держит Харламова на скамье запасных или отправляет с ведром на лед собирать шайбы. Потом без защиты ставит на ворота и фактически инициирует расстрел шайбами. Этих эпизодов в фильме множество, из них складывается вся первая половина. И подразумевается, что без муштры не была бы возможна и финальная победа.
Через год после «Легенды № 17» в прокат по всему миру выходит документальный фильм Гейба Польского «Красная армия». В своем исследовании он анализирует причины выдающихся успехов советской хоккейной сборной, рассказывая о тоталитарных методах тренировки и поддержания спортсменов в форме: люди буквально превращались в механизмы, не знавшие сбоев. Ту же самую идею «Легенда № 17» передает через череду почти мистических ритуалов — словно страдания делают Харламова сильнее, обеспечивают его непобедимость на льду. В кульминационном матче его триумф как бы напрямую связан с телепатическим сеансом между хоккеистом и Тарасовым, который в Москве, чертя палочкой по асфальту, подсказывает ученику верные движения.
Политический аспект в картине Лебедева затронут крайне расплывчато. «9 рота» обозначает финальную точку 1980-х, эпилог к эпохе застоя — переход к последней фазе перестройки, за которой последовал распад СССР. «Легенда № 17» документирует начало этого продолжительного периода, к которому, осознанно или нет, отсылала своей апологетикой стабильности пропаганда путинских лет. Мы встречаем нехорошего мстительного бюрократа (персонаж Меньшова), который даже требует, чтобы Харламов написал на Тарасова донос, — но рядом с ним есть и более симпатичные, дружелюбные чиновники (положительный председатель спорткомитета СССР Павлов, сыгранный Валентином Смирнитским). Сам Брежнев приходит на один из матчей как небожитель, реплик в фильме у него нет, а его симпатии к одной из команд приводят к конфликту Тарасова с руководством и увольнению строптивого тренера. Однако даже это делается чужими руками — сам генсек вроде бы не в курсе творящейся несправедливости.
Здесь есть и «лучший в мире пломбир», ставший интернет-мемом (хоккеисты даже на морозе бодро грызут эскимо за 11 копеек), и ворчливо-добродушные врачи-кудесники, и единение алкашей с милиционерами, вместе смотрящими матч наших с канадцами. По сути, вся страна, наблюдающая за противостоянием, одномоментно превращается в команду «наших», забывшую о противоречиях и конфликтах. Скрепляющим материалом служит сентиментально-героическая музыка — увертюра начальных титров и вовсе похожа на фанфары, — написанная классиком советского саундтрека Эдуардом Артемьевым. Он явно был привлечен к работе над фильмом с подачи генерального продюсера Никиты Михалкова («Легенда № 17» сделана компанией «ТриТэ» в сотрудничестве с телеканалом «Россия 1»).
Один из самых жестких уроков Харламову дает неумолимый Тарасов, когда наказывает хоккеиста за элегантный гол просто потому, что тот действовал в одиночку, забыв о товарищах. Чувство плеча, скромное и честное служение общему делу, борьба за честь команды — чувства, которые призвана воспеть и пробудить в аудитории «Легенда № 17». Это, несомненно, противоречит самой идее байопика о великом и уникальном спортсмене, зато отлично отражено в названии, где у героя нет имени, только порядковый номер.
Спорт, как и было сказано, — заменитель войны в мирное время. Харламов с первых шагов мечтает об одном: показать кузькину мать канадцам. Эта победа ему даже является во сне. Поэтому в конечном счете он и находит общий язык с Тарасовым (по словам отца Харламова в фильме, «самым мощным советским мужиком после маршала Жукова»), который призывает во время тренировки «защищать ворота как Родину», а хоккеистов воспитывает как «железных людей», чтобы они были «сильнее, чем канадцы». «На тебя вся страна смотреть будет, как на Гагарина», — говорит Тарасов Харламову, провожая его в Монреаль.
Канадцы, впрочем, и сами не стесняются. «Вы сейчас не в хоккей играете — это война!» — кричит тренер канадским хоккеистам в перерыве. Именно так ведут себя хозяева площадки: агрессивно. Журналист публично клянется съесть вечерний выпуск своей газеты, если советские спортсмены победят, канадские хоккеисты рекомендуют советским коллегам сразу купить себе обратный билет. Главные нападающие канадской сборной Фил Эспозито и Бобби Кларк (Отто Гёц и Андрей Рунцо) действуют сперва вызывающе, а потом открыто враждебно, играют грязно и жестко. Режиссер возвращает нас флешбэком к детским воспоминаниям Харламова, уподобляя монреальских хоккеистов разъяренным быкам, а советских игроков — умелым тореадорам. Победа в матче представлена как триумф цивилизации над дикостью. Звучит гимн СССР. Гимна Канады мы с экрана, естественно, не услышим.
Любимый артист нескольких поколений, поляк Даниэль Ольбрыхский, играет в фильме Януша Петелицкого, демонического менеджера НХЛ, который в Москве пытается переманить к себе Харламова — разумеется, прямой ложью и лицемерными посулами. «Быть лучшим из советских — невелика заслуга», — презрительно говорит он. Теперь, кажется, у Харламова (а заодно Лебедева) нет иной цели, кроме как убедить зрителя в обратном.
«Легенда № 17» не фильм об эпохе холодной войны — это артефакт, свидетельствующий о старте новой холодной войны и воздвижении железного занавеса. Созданный, что любопытно, в канун аннексии Крыма и до начала Олимпиады 2014 года в Сочи, которая представляла Россию центром спортивной жизни для всего мира. Соседство этих событий оказалось знаменательным.
Для любой авторитарной системы спорт — важнейшая составляющая имиджа как внутри страны, так и за ее пределами. Кинематограф нередко идет рука об руку со спортом. Аналогия, которая напрашивается, — монументальная «Олимпия» Лени Рифеншталь, ставшая для кино еще более значительной вехой, чем показанная в фильме берлинская Олимпиада 1936 года. О событиях Олимпиады в Сочи с этой точки зрения написал в своей колонке Виктор Шендерович — опальный сатирик, писатель и публицист, когда-то высмеявший Путина в комическом шоу «Куклы» на телеканале НТВ. Хочется привести цитату из этого вызвавшего сильнейшие реакции текста, впервые опубликованного на сайте радиостанции «Эхо Москвы»:
«Мне очень нравится эта девочка на коньках. Очень! Но если бы вы знали, как нравился берлинцам летом 1936 года толкатель ядра Ханс Вельке, первый
