На глазах «Сибирский цирюльник» превращается из эскапистской сказки голливудского образца в последовательное политическое высказывание. Эффектная сцена из фильма невольно рифмуется с ежегодным проведением парада Победы на Красной площади, который стал одной из пропагандистских «скреп» режима. В своей авторской публицистической программе, выходящей в интернете и на государственном канале «Россия 1», «Бесогон» Никита Михалков однажды даже публично осудил автора этих строк за попытку усомниться в осмысленности проведения парада, репетиции которого парализовали автомобильное движение в Москве. Михалков, который еще не раз будет возникать на страницах этой книги, после начала правления Путина безоговорочно поддержал нового президента, став одним из его важнейших приближенных лиц.

В 1998-м — представ перед камерой в роли государя — Михалков возглавил Союз кинематографистов РФ. В 1999-м он вошел в президиум центристской партии «Наш дом — Россия». В 2000-м открыто поддержал политику Путина в Чечне. Неоднократно был доверенным лицом действующего президента на выборах, а в 2007-м опубликовал в «Российской газете» (официальном печатном органе Правительства РФ) письмо «от имени всех представителей творческих профессий в России» к Путину с просьбой, в нарушение действующей Конституции, остаться править страной на третий срок.

В 2007 году Михалков сделал для телевидения 20-минутный панегирик ко дню рождения Путина — «55», по числу прожитых его героем лет. В 2011-м, в преддверии «рокировки», вернувшей Путина на пост президента после четырех лет правления Дмитрия Медведева, Михалков на своем сайте «БесогонТВ» высказался в поддержку политической преемственности, более того — несменяемости власти:

«Монарх, Государь отвечал перед своими детьми. Не перед Думой, не перед партией, не перед своей группировкой, не перед олигархией, а перед детьми! И для него, как человека православного, это было самым главным — какую страну он передает в руки своим детям. Это преемственность. <…> Без этой вертикали, без преемственности раскачать страну — это будет катастрофа мировая. Потому что в Америке у президента на столе меняется иолько фотография жен, нельзя представить себе, что пришел новый президент в Соединенные Штаты и флаг оказался не звездно-полосатый, а зелено-красный например. А у нас это может быть. Триколор может быть красным, а еще хуже — зеленым. Поэтому преемственность и удержание статус-кво — это очень важная вещь. Монархия это давала».

В 2022-м Михалков открыто выступил за признание сепаратистских ДНР и ЛНР как независимых государств и поддержал военное вторжение России в Украину. Евросоюз внес Михалкова в санкционные списки.

Летом 2000 года Московский международный кинофестиваль, возглавляемый Никитой Михалковым, торжественно открылся фильмом живого классика советского кино Глеба Панфилова «Романовы. Венценосная семья». Картина посвящена убийству царского семейства в 1918 году. На фоне почти не существующего кинопроката и цветущего пиратства она осталась незамеченной широкой аудиторией. Говорить о ее влиянии на массы, невзирая на популярность ранних картин Панфилова, невозможно. Премьера тоже стала, скорее, светским событием.

Однако некоторые вещи автор почувствовал и передал в «Романовых» весьма точно. В эпилоге он проводит прямую линию от трагических событий 1918 года к современности, которая восстанавливает нарушенную справедливость. Через несколько недель после премьеры, 20 августа 2000 года, после долгих споров Русская православная церковь Московского патриархата канонизировала Николая II и его семью. Таким образом, в самом начале президентства Путина в РФ появился свой святой царь.

Когда-то в дебютной картине «В огне брода нет» (1967) Панфилов воспел в сказово-легендарной манере героев Гражданской войны. В «Начале» (1970) свел в один образ советскую чудачку Пашу Строганову и сыгранную ею Жанну дʼАрк — к слову, тоже убитую государством, а впоследствии канонизированную и почитаемую как святую. В 1990-м, на закате СССР, Панфилов сделал ревизионистскую экранизацию «Матери» Максима Горького, романа — предтечи соцреализма. Там события революции были показаны через евангельскую оптику, а в роли страстотерпцев выступали революционеры и пролетарии. В «Романовых» они же представали жестокими беспощадными убийцами святых мучеников — Николая II и его близких.

Приведу выдержку из своей статьи о фильме (один из первых текстов, написанных мной о кино) в «Русском журнале»:

«Поскольку Панфилову хочется быть объективным, соблюдать подобие исторической последовательности, реконструировать события, он предпочитает говорить не „хорошо“, а „никак“. Авторская позиция — нейтралитет. Это позиция сознательная и последовательная: мы встречаем Николая впервые в тот момент, когда его царствование подходит к концу, и уже невозможно сказать — действительно ли он совершил те злодеяния, за которые его ненавидят большевики, или же, наоборот, правил справедливо и мудро, пока орда нелюдей не приговорила неповинного самодержца к гибели. Панфилов показывает события одно за другим, сопровождая их титрами с пояснениями — что к чему, когда да где, но не дает оценки. Даже на вопрос отставного царя единственному сыну — „Скажи, хороший я был царь?“ — прямого ответа не дается — казалось бы, персонажу можно позволить то, чего не позволяет себе автор… ан нет».

Картина Панфилова была, по всей видимости, не конъюнктурной попыткой встроиться в новые историко-идеологические обстоятельства, а поиском формы для разговора о теме до того табуированной (в советском кинематографе ее затрагивала только «Агония» Элема Климова, вплоть до перестройки пролежавшая на полке) в новом для кинематографа — особенно постсоветского — жанре жития. Статичный и торжественный фильм напоминает позолоченный иконостас, не допускающий никакой динамики и ищущий источник гармонии в статике канонизации.

Вот как комментировал это сам режиссер в интервью Валерию Кичину для «Известий»:

«Николай был человек в высшей степени интеллигентный и достойный, он для меня совершенно чеховский герой, под стать дяде Ване, если говорить о нем как о личности и характере. Это человек, который отрекся от престола из чувства ответственности. И — чувства приличия! <…> Речь идет о политике, а она часто входит в противоречие с нравственными, христианскими категориям. Отрекшись, заурядный политик Николай II стал недосягаемым в плане нравственном. Он стал, с моей точки зрения, великим. И его крестный путь говорит о величии духа, он духа, он — стоик. Таким терпением и такой степенью жертвенности обладают только самые выдающиеся люди».

Начало правления Путина совпало с реставрацией представлений о главе государства как особенной фигуре, наделенной сакральной властью, и кинематограф сделал значительный вклад в этот старый новый взгляд на царя.

После февраля 2022-го публицистика по обе стороны границы наполнилась рассуждениями об имперстве как некоем качестве, имманентно присущем даже самым либеральным из