Лебедь — один из немногих политиков, в которых видели реальную альтернативу Владимиру Путину на выборах. Его смерть некоторые до сих пор считают не несчастным случаем, а удавшимся покушением. Обращает на себя внимание и высказывание Лебедя после взрывов жилых домов 1999 года — он открыто выразил подозрение, что за терактами могут стоять государственные спецслужбы. Но даже если отбросить конспирологию, нужно признать: похоронив Лебедя, Россия простилась с альтернативным путем политического развития. Точно так же, как Рогожкин мог стать (и на протяжении некоторого времени был) альтернативой Балабанову, Иволгин — антитезой Даниле Багрову.

После завершения «Особенностей…» Рогожкин снял два больших фильма — военную драму «Перегон» (2006, участвовала в фестивале в Карловых Варах, успеха не имела) и патриотическо-спортивную комедию «Игра» (2008), предвосхитившую новый коммерческий жанр отечественного кино, но не замеченную в прокате. После самоубийства в 2011-м жены, монтажера Юлии Румянцевой, он почти не снимал. 23 октября 2021 года Александр Рогожкин умер. Ему было 72 года. Он оставил множество нереализованных проектов.

Памяти Рогожкина журнал «Искусство кино» посвятил специальный антивоенный номер, где анализировались его лучшие фильмы. На обложке — солдат, смотрящий в кадр за мгновение до гибели, из финала «Блокпоста». Номер вышел в начале 2022 года, через несколько дней после вторжения российской армии в Украину. 

В феврале 2022-го голливудские киностудии дружно покинули российский рынок. Кинотеатры стояли пустые, их менеджмент был в растерянности. Потом страну стремительно накрыла волна повторных показов и прокатов, в том числе старого кино. Именно тогда на экраны снова вышли «Брат» и «Брат-2» Алексея Балабанова. Проект был очень успешен. Обе картины собрали внушительную для общеизвестных, доступных в интернете фильмов аудиторию: около 300 тысяч человек посмотрели «Брата», около 150 тысяч — «Брата-2».

Данила Багров снова безоговорочно стал «нашим братом», как на давно забытой рекламе. В концертных залах устраивались фестивали с музыкой групп из «Брата» и «Брата-2» (разумеется, только тех, кто не высказался против войны). С октября 2022 года в Петербурге, в модном пространстве «Севкабель Порт», открылась и проработала до марта 2023 года (сроки не раз продлевали) «выставка-путешествие» «Балабанов», вызвавшая восторженные отклики. Одновременно с этим основательница журнала «Сеанс», ставшая к этому моменту и режиссером-документалистом, Любовь Аркус доделала свой давний проект — фильм о ее друге «Балабанов. Колокольня. Реквием», где киноведческое эссе переходит в интимную хронику последних месяцев жизни главного героя. Эти события заставили критиков и журналистов вновь думать и писать о феномене Балабанова, в том числе защищая его от обвинений в подготовке (пусть невольной) случившейся трагедии. Статья Зинаиды Пронченко в «Коммерсантъ Weekend» так и называлась: «Защита Балабанова».

Продюсером фильма Аркус оказался бывший создатель «Русского проекта» и нынешний глава Первого канала — главной кузницы военной пропаганды Путина — Константин Эрнст. Вместе они представляли «Балабанова. Колокольню. Реквием» на открытии нового кинофестиваля «Зимний» в московском кинотеатре «Художественный». Название «Зимний» ненавязчиво отсылает к главному до тех пор российскому кинофестивалю «Кинотавр» в Сочи, где когда-то гремели все фильмы Балабанова, включая «Брата» и «Брата-2»: премьеры там проводились в Зимнем театре. К зиме 2022–2023 годов, впрочем, «Кинотавр» уже прекратил свое существование: его руководитель и продюсер, уроженец Киева Александр Роднянский, резко осудил вторжение России в Украину и покинул страну.

Балабанов оставался знаковым феноменом российского кино на протяжении четверти века, да и после смерти тоже. Бессмертие, о котором говорилось в его прощальном фильме «Я тоже хочу», было даровано если не ему самому, то его образам и героям. Какие-то из них идеально описали новую эпоху, начавшуюся в России вместе с войной. На это можно закрывать глаза, можно стыдиться этого, можно и гордиться — все зависит от взгляда.

Петербургский философ и член редколлегии журнала «Сеанс» Александр Секацкий, к примеру, описал историческую роль Балабанова и его дилогии на страницах правоконсервативной газеты «Завтра» следующим образом: «Данила Багров и дилогия Балабанова в целом стали точкой кристаллизации новой государственности. Я иногда думаю, что когда-нибудь, осмыслив исторический опыт и оценив ту страшную угрозу, которую удалось отвести, мои соотечественники поставят памятник Алексею Балабанову и Сергею Бодрову — где-нибудь неподалеку от памятника Минину и Пожарскому» («О помешательстве государств и народов», 21 марта 2023 года).

Глава 2.

Оборотни в погонах 

Бандиты и милиционеры — Глеб Жеглов и Володя Шарапов — «Менты» и «Мусор» — Криминальные сериалы — «Бригада» подводит итог девяностым — Эффект Саши Белого — Авторитеты в новом мире — Гонконгский боевик по-русски в «Антикиллере» — Путь к «Антитеррору» — Никого не жалко в «Бумере» — Апофеоз «Ликвидации» — Реформа МВД и «Груз 200» — Послесловие Пригожина

Вопрос мента и бандита в советском, а потом и постсоветском кино — вопрос курицы и яйца. Что было раньше?

В СССР воспевать преступника в кино было запрещено, если только он не был «народным мстителем», вроде Емельяна Пугачева, или героем Гражданской войны. Хотя масскультура империи, немалая часть населения которой сидела или имела близких, прошедших через тюрьму и лагерь, была пропитана криминальной лексикой и идеологией. Первым об этом беспощадно и холодно сказал Варлам Шаламов в «Очерках преступного мира» (1959) — вступительном тексте с красноречивым названием «Об одной ошибке художественной литературы»:

«В двадцатые годы литературу нашу охватила мода на налетчиков. „Беня Крик“ Бабеля, леоновский „Вор“, „Мотькэ Малхамовес“ Сельвинского, „Васька Свист в переплете“ В. Инбер, каверинский „Конец хазы“, наконец, фармазон Остап Бендер Ильфа и Петрова — кажется, все писатели отдали легкомысленную дань внезапному спросу на уголовную романтику. Безудержная поэтизация уголовщины выдавала себя за „свежую струю“ в литературе и соблазнила много опытных литературных перьев. Несмотря на чрезвычайно слабое понимание существа дела, обнаруженное всеми упомянутыми, а также и всеми не упомянутыми авторами произведений на подобную тему, они имели успех у читателя, а следовательно, приносили значительный вред. <…> Много выпущено книг, кинофильмов, поставлено пьес на темы перевоспитания людей уголовного мира. Увы! Преступный мир с гуттенберговских времен и по сей день остается книгой за семью печатями для литераторов и для читателей».

Не так важно, шла ли речь о попытке понять тайну за семью печатями — непроницаемый для интеллигенции мир «Мертвого дома» Достоевского или «Острова Сахалин» Чехова, — или о приручении его населения репрессивным государством, видевшим в нем «социально близких» союзников для укрощения инакомыслящих.

В кинематограф криминальная тема пришла через дверь телевидения и по личной воле министра внутренних дел