Хм, почти. Единственная фобия, которая и правда может привести к обмороку, – боязнь крови, уколов и травм, от которой страдают 2–4 % людей [7]. Она обычно формируется в детском или юношеском возрасте, до 18 лет, и обусловлена пережитым негативным опытом боли, страха или отвращения. Обморок при контакте с триггером (или яркими мысленными образами) отличает ее от всех остальных фобий. С точки зрения эволюционной психологии[17] быстро принять горизонтальное положение, увидев кровь, и не двигаться (читай: потерять сознание) могло представлять собой преимущество для выживания. В целом вполне логично, что наши предки, у которых уже на заре каменного века развилось сильное отвращение ко всему, что потенциально грозило кровопотерей, имели объективно больше шансов передать свои гены следующему поколению. Страх вынуждал их на всякий случай оставаться в уютной пещере, а не подвергать себя риску истечь кровью. И это, очевидно, также благоприятно сказывалось на продолжении рода.

Боязнь крови, уколов и травм считается фобией с наибольшим «наследственным потенциалом» и нередко передается между членами одной семьи. Вуаля! Вот и мы, современные люди, с нашим слегка «двинутым» вазовагальным обмороком[18] эпохи палеолита, который выбивает нас из колеи, когда дело доходит до кровопролития. К сожалению, сегодня эта фобия больше не эволюционное преимущество. Как раз наоборот: больные часто избегают необходимой медицинской помощи и профилактики, которая также включает в себя инъекции или анализы крови, что является существенным недостатком для выживания. В отличие от остальных тревожных расстройств, где следует расслабиться и дать нервной системе прийти в себя, здесь ключевым становится напряжение. Если ты переживаешь приступ страха, сожми мышцы ног, живота и свободной руки. Прижми ее к себе. Скрести ноги и ненадолго напряги все тело, слегка покачиваясь взад-вперед. Не забывай спокойно дышать!

Каким образом мне, матери или отцу, избежать передачи фобии своим детям?

Дети учатся не на том, что ты говоришь, а на том, что ты делаешь. Исследования показывают, что младенцы в возрасте трех месяцев особенно сильно реагируют на испуганное выражение лица взрослого и обращают внимание на объект, вызвавший его испуг [8]. Прямо как маленькие макаки-резусы. Эволюция, кажется, снова в деле, но она не сможет достаточно быстро научить нас тому, чего следует остерегаться. То, что вызывает негативные эмоции, потенциально опасно.

Становясь все подвижнее с возрастом, маленькие дети буквально «ищут» в лицах значимых взрослых сигналы о том, как им следует вести себя в незнакомых ситуациях. Когда ребенку дарят незнакомую игрушку, на которую взрослые ранее реагировали с отвращением или страхом (например пластмассовый паук), он тоже предпочтет держаться от нее подальше. С другой стороны, если взрослые демонстрируют расположение и любопытство, дети перенимают эту реакцию и без страха исследуют новый объект [9]. Таким образом, язык тела и поведение взрослых оказывают большое влияние на чувства детей. Так что бесполезно рассказывать своему чаду, что собачки хорошие, но при этом с перекошенной от испуга физиономией перебегать на другую сторону улицы и обходить за версту любого четвероногого друга. Если ты не хочешь передать свою фобию, лучший способ сделать это – разобраться с ней внутри себя. Возможно, ты прервешь чрезвычайно длинную цепочку членов семьи, страдающих фобическим расстройством, и подаришь свободу от страха своим потомкам. Разрушь проклятие палеолита!

Что стало с фрау А., страдающей кинофобией?

Когда фрау А. впервые пришла ко мне на прием, она была очень расстроена и буквально перестала интересоваться жизнью. Вместе мы поставили цели: она хотела снова иметь возможность свободно перемещаться, ходить на работу и заниматься спортом без каких-либо ограничений, а также возродить свое хобби – езду на велосипеде. Как я уже говорила, когнитивно-поведенческая терапия[19] специфических фобий называется конфронтационной, или экспозиционной. Короче говоря, после общего подготовительного этапа мы переходим непосредственно к пугающей ситуации.

Мы с фрау А. создали иерархию страхов: на большой доске мы поэтапно записали, с какими ситуациями она могла бы справиться, приложив больше сил и стараний, а какие пока неосуществимы, вплоть до предельного уровня ее страха – сидеть на полу рядом с большой собакой и гладить ее. Так была создана «лестница страха», на которую мы стали взбираться вместе.

Первой ступенью страха для фрау А. было наблюдать за пробегающими мимо собаками сидя в машине. Здесь уже срабатывала ее внутренняя «сигнализация», учащая ее пульс и приказывая немедленно уезжать прочь. Уровень ее страха на этой ступени по десятибалльной шкале колебался в пределах 5–7 баллов, в зависимости от того, насколько близко собака подошла к автомобилю. Соответственно, всякий раз, когда женщина сталкивалась с «собачьим» триггером, как только ее страх становился нестерпимым, она бросала все и спасалась бегством. Таким образом фрау А. посылала своему сверхбдительному мозгу сигнал: «Спасибо за предупреждение! По твоей команде я сбежала, и посмотри: я все еще жива!» Что, конечно, лишь подпитывало ее тревогу…

Отсюда мы и начали. Нашим девизом стала фраза: «Тревога – ложная тревога! Мы все равно это сделаем!» Первый маршрут привел нас на парковку перед площадкой для выгула собак. Поначалу фрау А. отказывалась даже смотреть в их сторону. Ее страх достигал отметки в 8 баллов. Тем не менее я попросила ее пересилить страх, продолжать спокойно дышать и не пытаться уклониться, то есть не отводить взгляд и не отвлекаться. Вместо этого фрау А. должна была подробно описывать мне, что именно она видит, на что обращает внимание, какие нюансы в поведении собак, играющих на площадке, заставляют ее сердце биться чаще, какие мысли приходят ей в голову и что она чувствует. Примерно через четверть часа пациентка заметила, что постепенно успокаивается. Через час она почувствовала себя гораздо лучше, уровень ее напряжения снизился до отметки 2. Когда ей наконец стало скучно, мы закончили упражнение. Мы немного модифицировали иерархию страха, поскольку фрау А. обнаружила, что прыгающие собаки доставляют больше проблем, чем лежащие, и что решающее значение имеет расстояние до собачьей пасти.

Следующие десять сеансов мы вместе, шаг за шагом проходили через пугающие ситуации для фрау А. Каждый раз она позволяла страху прийти, мужественно переносила его и терпеливо ждала, пока тот не сойдет на нет. Между нашими совместными занятиями она тренировалась одна. Для нас обеих поворотным стал день, когда она не просто смогла выгулять на поводке собаку-терапевта, которую мы приглашали на последние несколько сеансов, но даже погладила ее и угостила лакомством. Сегодня фрау А. снова ездит на работу на велосипеде и подружилась с собакой начальника.

Социофобия: неприятно познакомиться!

Представь, что ты играешь в теннис. Судья сидит на