Затем я увидел какую-то запертую дверь, и указал на неё своим пальцем, говоря: «Она там Если я открою эту дверь, я увижу её!»

Я открыл дверь и увидел — скотобойню. Куски мяса, пол, залитый кровью, люди, забивающие животных, отвратительная вонь — ужас! — злая шутка бесов.

Глубокое разочарование. Почти отчаянье. Я зарыдал, продолжая звать Эмму. Тем временем, снова пришла на ум мысль: «По пробуждении, у меня на глазах останутся следы от слёз».

Я увидел кусок бумаги и написал на нём своим пальцем, обмакнутым в кровь: «Здесь, в сновидении, был я», со смутной надеждой, что это может послужит доказательством тому, что человек иногда может осознавать себя в сновидении.

Затем, полностью убитый горем, я почувствовал, что просыпаюсь. Но вновь сразу же погрузился в сон. И затем, я подумал: «Я должен отправиться в её страну», и я помчался, как если бы знал дорогу. Тем временем я рассуждал: «Как я доберусь туда? Она в Индии. Я не знаю пути, и всё же я иду туда».

Затем я почувствовал, что парю, и я увидел под собой пенистое море, как в кильватере большого корабля, и я видел кружащих вокруг чаек, охотящимися за отбросами.

После этого я увидел покрытую густым лесом гору, а на её склоне — дом. Быстро я спустился и вошёл в дом.

Раздался стук и я подумал: «Она там».

Я увидел дверь, на которой была надпись: «Зал ожидания», и она медленно открылась. За нею появился силуэт.

«Она ли это? Она так не похожа на неё. Но ведь часто случается, что люди в сновидениях выглядят совершенно иначе. Как я могу убедиться?» Я подошёл ближе. Её косы белых волос обвивали её голову, на которой лежал венок из мирта и оранжевых цветов. Я отчётливо увидел небольшие, блестящие тёмно-зелёные листья и маленькие красноватые веточки — и я обонял сладкий аромат оранжевых цветов. Я посмотрел на неё, это были её глаза — очень серьёзные, как если бы она была поглощена своими собственными мыслями.

Затем я взял её в свои руки, теперь точно знал, что это была она, и страстно сказал: «Ты здесь? Как мило с твоей стороны, что ты всё-таки пришла!» Это был очень счастливый момент — счастливее любого другого момента в моей бодрствующей жизни.

Я проснулся; больше никакой грусти; я был очень серьёзным и ещё, впервые после такого сновидения, слегка уставшим.

Я не обнаружил никаких следов слёз, и я спросил свою жену, слышала ли она мой крик, или разговор, или другой какой шум, исходящий от моего спящего тела.

— Нет, — сказала она, — ты лежал неподвижно и мирно спал, насколько я помню. Я проснулась рано. У меня снова был тревожный сон с белым конём. Это было прекрасное животное с густой роскошной гривой, длинным белым хвостом и красными блестящими глазами. Я стояла рядом с ним, а он не давал мне пройти. Я была напугана до смерти, но я сохраняла спокойствие, и он не причинил мне вреда.

В отношении сновидений, моя жена разделяла веру, разработанную в мельчайших деталях, точность которой она продолжала поддерживать, хотя я никогда не слышал от неё ни единого убедительного доказательства. Видеть во сне цветы, воду, деньги, кровь — всё это нечто значит.

Для меня это не имело никакого значения, и я старался избегать вступать с ней в спор об этих вещах. Но странным и удивительным было то, что одно сновидение, которому она не придавала значения, и которое не упоминалось в её толкователе снов, всегда повторялось в связи с определёнными моими переживаниями в своей ночной и дневной жизни.

Когда мой путь пересекала другая женщина, которая угрожала моему союзу с моей женой, она видела во сне большого, белого, дикого коня, который пугал её. Иногда это был белый, иногда коричневый, иногда чёрный, иногда их было два или три; они пугали её, но не причиняли вреда. Она всегда искренне и без подозрений рассказывала мне о случаях таких сновидений.

ГЛАВА 7

ИНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Лишь немногие люди, и ты в их числе, дорогой читатель, найдут что-либо важное или любопытное в этих воспоминаниях. Ленивый обыватель посмотрит на них, как на пустую игру воображения, предназначенную для того, чтобы его позабавить, и быстро их забудет. Образованный обыватель, смеясь, произнесёт несколько авторитетных слов, в которых он найдёт объяснение всему вопросу.

Один такой[11], чья книга сейчас лежит передо мною, претендует на решение всех тайн сновидений. Подумать только-всех тайн! И вот он произносит несколько пустых фраз, которые, по его мнению, как волшебное слово «Сезам, откройся!» должны открыть все двери в ту неизъяснимую, чудесную, неисследованную реальность, и которые сводятся к формуле: «сновидение — это исполнение желаний». После чего, этот человек, довольный собой, тешится, что изрёк нечто великое.

*

Я не могу представить вам достоверные доказательства того, что девушка, вызванная мной в сновидении, и в самом деле была моя возлюбленная, которая предстала той ночью в образе невесты. Некоторые факты, вероятно, можно было бы посчитать за доказательства того, что мои ночные наблюдения не просто порождения моего собственного воображения, но что они имеют отношение к миру, с которым и другие также находятся в сношении, и который обладает характерной природой. И в самом деле, имеется связь между слышимыми мною словами и видимыми мною вещами ночью и теми, которые, к моему неведению, случались в бодрствующей жизни. Но я не нуждаюсь в подобных доказательствах. Первичное чувство уверенности — это чувство, которое человек получает на опыте. Передача этого чувства посредством рассудка — это иллюзия, которая никогда не существует и не существовала.

Мы сообщаем первичные уверенности друг другу посредством интуиции и намёков, а не посредством доказательств. Хотя мои доказательства были ясны, как хрусталь и тверды, как скала, упрямцы легко отбросят их; тогда как только те, кто, посредством вновь и вновь повторяемых наблюдений обретут полную уверенность, также смогут оценить значение этих наблюдений. Ибо то, что я наблюдал подобно маленькой искре, высеченной из натёртого куска янтаря; оно подобно тому маленькому явлению — сокращению мышц мёртвой лягушки, наблюдаемом Гальвани — над которым смеялись неверующие, но в котором этот мудрец увидел зародыш новой науки.

Начиная с этой ночи, когда передо мной явилась Эмма, на мой призыв, как моя невеста, я много лет вёл двойную жизнь, в которой события дня казались мне не более важными, чем наблюдения ночи. Успешное общение с Эммой