И в самом деле, зачастую, прекраснейшие сновидения приходит в период очень глубокой печали, чтобы умягчить её, но только если эта мирская печаль является необходимым следствием борьбы за высшее счастье, и когда я, в конечном счёте, вижу луч надежды и знаю, что я на правильном пути.

Но бедность, нужда, нищета, скорбь и одиночество не являются добрыми поводырями к лучшей жизни, и тлеющие желания плохие попутчики.

Воля к счастью и в самом деле может возгораться так ярко в некоторых из нас, что её пламя взметается ввысь, преодолевая все накопившиеся горести; но искра радости должна оставаться горящей, и поддерживать священный светильник радости — есть первоочередная обязанность каждого человека.

Это правда, что человек часто демонстрирует, что он не может выносить роскошь и, как дитя, впадает в безрассудство, когда после долгого периода нужды приходит богатство. Но достаток — это единственная питательная среда для процветания красоты, к которой, в нашем устремлении к высшей жизни, мы чувствуем себя призванными.

Только в стране изобилия мы можем играть в игру красоты, единственно которая и является нашим предназначением, и которая соединяет нашу природу с природой Бога. И если мы не можем выносить изобилие, мы должны приучить себя к нему.

Тот, кто создал нас, ведёт нас линией радости, другой связи между Ним и нами не существует. Хотя путь и ведёт через унылый мрак, манящий голос счастья продолжает идти перед нами. Это наша воля и воля Бога, несогласие — результат непонимания.

Прости мне, дорогой читатель, если я присоединил выводы к фактам. Я знаю, что многие из них согласуются с древними, давно известными истинами. Но ты увидишь, что самые простые и наиболее известные факты должно повторять людям вновь и вновь, потому что им недостаёт смелости, чтобы удерживать их.

ГЛАВА 8

СИМВОЛИЧЕСКИЕ СНОВИДЕНИЯ

Если до сих пор ты верил мне и понимал меня, дорогой читатель, то это уже не отнять, но ты потребуешь от меня большего, чем я могу дать. Ты будешь требовать не дальнейших доказательств, но откровений — сведений, полученных от существ из иной сферы, отчётливых, хорошо сформулированных данных, касающихся потустороннего мира, смысла нашей жизни, души, Христа, Бога. Каждый желает этого, не учитывая то, что для чёткого сообщения всегда требуются два фактора, а именно — хороший передатчик и хороший приёмник, точно так же, как для возгорания пламени нужен воздух и топливо.

Я и сам, как и любой другой, также искал откровения, и многократно, вместо того, чтобы позвать Эмму, я совершал глупость, и звал Христа, или того хуже — Бога.

В осознанные моменты в сновидении, эффективно работать можно только с чем-то одним, на другое не хватает внимания; и часто случалось, что на протяжении всего сновидения я мог страстно молиться, не думая об Эмме, благодарить Бога за его милость и простить его просветить меня, и таким же образом с Христом. Никогда днём я не мог совершать это с таким рвением, убеждением и красноречием. В дневное время я не красноречив, но застенчив и робок, даже когда остаюсь наедине с собой. Я не могу молиться днём, опасаясь глупо выглядеть; я стесняюсь. Но ночью это стеснение совершенно исчезает, и я погружаюсь в молитву с настоящей страстью, иногда теряя самообладание, как происходит со всеми страстями во внетелесной жизни. Временами, моя религиозная страсть подчас молитвы, даже в самый её момент, кажется мне чрезмерной, но я не в состоянии сдержать её.

Но замечательный факт в этом всём тот, что я никогда, совершенно никогда не воспринимал ничего в своих видениях, что, при моём страстном и пылком вызывании, выглядело бы как образ божества, ангела или Христа. Человеческие существа, умершие или живущие, являлись почти всегда на мой энергичный зов; Эмму я видел многократно в различных обличьях и при различных обстоятельствах. Но на мои призывания и молитвы, обращённые к высшим существам, о чьём присутствии человек всегда догадывается на основании знаков мира (покоя), воспринимаемого чувствами, или из внутреннего сознания, я никогда не видел ничего, кроме того, что мы называем природными красотами — солнечный свет, голубое небо, багряный вечерний закат, лучезарный горизонт, ясный или затученный, с чувством какого-то предвестия.

И это тогда, когда история человеческой цивилизации переполнена историями о видениях ангелов, Марии и Христа. Мы можем объяснять это, как нам нравится, и всё же это доказывает, что простого желания, воззвания, самовнушения не достаточно, чтобы создать видимый образ.

Демонов, как их изображали в средневековье, я видел, но не ангелов, ни Марий, ни Иисусов, ни Бога Отца, хотя я часто этого желал, как дитя, и молился об этом, как человек, пока я не повзрослел и не стал достаточно мудрым, чтобы понять, что мне нужно радоваться их невидимости, потому что видение старого, бородатого Бога, длинноволосого, в белых одеждах Иисуса, крылатых ангелов, означало бы ничто иное, как надуманные образы, призрачные обманы, или бессильную человеческую фантазию.

Разве простой здравый смысл не говорит нам, что любая жизнь, которая превосходит жизнь человеческую, любые высшие существа, будь то сверхчеловек, или Христос, или Бог, не могут иметь никакой восприимчивой формы для человека с его пятью чувствами? Разве все попытки искусства и воображения создать нечто выше человека не терпят неудачу? Разве единственной концепцией сверхчеловеческого существа не была ли всегда концепция человека с крыльями? И всё же мы знаем, что высшее существо, высшая жизнь с более возвышенной красотой существуют; но ясное размышление должно нас также учить, что её форма остаётся невоспринимаемой и невообразимой, пока наша воспринимающая способность и наше знание, способом, в настоящем совершенно непостижимым, не увеличились в высшей сфере, и, таким образом, все их назначенные формы, хотя и созданные фантазией великого Данте, должны быть ошибочными.

Иногда, и в самом деле, я видел миры и грустных существ в них, которые, как бы они ни были знакомы и похожи на людей, мне казалось, что они принадлежали совершенно иной сфере. Одной ночью мне снилось море, но оно превратилось во что-то другое — в парк, ландшафт, заполненный многочисленными существами. Я помню, что поверхность этого ландшафта двигалась подобно океанским волнам, но она была прекрасного синего цвета с усеянными ярко-жёлтыми крапинками. Там были также кустарники и множество счастливых, весёлых, богато одетых человеческих существ. Это были не бесы, это я чувствовал, но род людей — счастливых, роскошно живущих людей.

Ещё я помню, как я