счёту не нужны были посредники в лице ханской власти. Как указывалось выше, имперская администрация охотно поддерживала контакты практически с любыми группами казахов, готовыми проявить лояльность. В то же время для самой России ценность ханской власти в степи всё время снижалась, поскольку ханы не могли контролировать положение дел в степи и, напротив, часто сами требовали поддержки — и военной и материальной.
Поэтому решение российских властей отказаться от признания новых ханов, скорее всего, было связано с тем, что в конкретных условиях первой трети XIX века они не видели для себя особой необходимости в сохранении этого института. Но данное решение всё-таки было прямым следствием того, как относились к ханской власти сами казахские племена. Российская империя весьма прагматично учитывала текущую ситуацию. К примеру, в случае с Джунгарским ханством в XVIII веке Россия поддерживала отношения именно с ханами, потому что их власти и влияния было достаточно, чтобы представлять на переговорах с внешними силами всех джунгар.
В то время как в разных частях Казахской степи ханская власть становилась все более слабой. Немаловажно также, что у неё не было политической и экономической базы для реализации своей власти. Она не имела возможности собирать регулярные налоги с кочевого населения, её участие в судебной власти было ограниченным местным правом (адатом), у неё не было средств принуждения казахских племён к военной службе. Если снова обратиться к опыту Джунгарского ханства, то можно вспомнить, что его законы довольно жёстко регулировали именно явку джунгар на военную службу. Соответственно, джунгарские ханы до начала внутренних междоусобиц обладали серьёзной военной мощью, что заставляло считаться с ними внешние силы. В то время как казахские ханы не имели таких возможностей, в связи с чем российские власти могли с ними не считаться.
Единственным официально признанным Россией казахским ханом в первой трети XIX века оставался только правитель Внутренней Орды, или, другими словами, Букеевского ханства, Джангир. Существование этого ханства вообще является весьма показательным для понимания политики России на казахском направлении. Какими бы ни были мотивы его создания при Павле I в самом начале XIX века, но к 1820-м годам это было крупнейшее псевдогосударственное казахское объединение внутри территории Российской империи, которое к тому же находилось под прямым российским управлением. Остальные казахские племена, которые по приглашению России в конце XVIII — начале XIX века селились в её внутренних районах за линиями крепостей, не имели такой самостоятельной организации.
В этом смысле Букеевское ханство с самого начала своего существования выглядело как теоретически возможная модель организации для казахского общества. Фактически Россия предприняла попытку создания образцового казахского ханства, которое бы полностью находилось под её контролем и управлением. Скорее всего, это могло быть связано с тем, что на протяжении XVIII века у России так и не получились все попытки создать подконтрольное себе ханство в той части Казахской степи, которая располагалась за линиями российских крепостей. Здесь российская власть могла рассчитывать только на косвенный контроль над казахами.
В то же время Букеевское ханство оказывалось в полной зависимости от России в изолированном пространстве между реками Урал и Волга, к тому же ещё и в кольце российских крепостей. Соответственно, здесь было возможно проверить эффективность подобной модели управления, её возможности и ограничения. Важно также, что в отличие от остальных казахов, отношения с которыми в России по-прежнему находились в ведении министерства иностранных дел, казахи Букеевского ханства управлялись уже министерством внутренних дел. Де-факто Букеевское ханство находилось уже на внутренней российской территории. К примеру, в 1807 году именно министр внутренних дел князь Куракин направил оренбургскому губернатору предписание предотвратить нападения зауральских казахов на людей, связанных тогда ещё с Букей-султаном[343]. То есть две группы казахов Младшего жуза фактически проходили по разным ведомствам российского бюрократического аппарата.
Характерно, что Джангир был признан Россией ханом в 1823 году. При этом была отклонена просьба султана Шигая утвердить именно его ханом. Хотя после смерти хана Букея он был фактическим правителем Букеевского ханства и в целом не давал повода сомневаться в своей лояльности. Возможно, выбор Джангира был связан с тем, что Шигай был представителем старой казахской элиты, он наверняка всё ещё был тесно связан с Младшим жузом. В то время как молодой Джангир уже не имел таких обширных связей и больше ориентировался непосредственно на Россию. Если допустить, что российские власти хотели реализовать в Букеевском ханстве своего рода социально-политический эксперимент и одновременно ослабить связи Букеевского ханства с Младшим жузом, то, несомненно, что Джангир лучше подходил на эту роль, чем Шигай.
Деятельность Джангира в роли хана Букеевского ханства имела двойственный характер. С одной стороны, он стремился усилить ханскую власть по примеру обычных мусульманских правителей. Отсюда введение налогов, типичных для мусульманской государственности, например, зякет. С другой стороны, он фактически являлся высокопоставленным чиновником на службе российской администрации, глубоко интегрированным в систему управления империей.
В этом смысле очень показательна его переписка, в которой он вёл себя согласно стандартной бюрократической процедуре. К примеру, в августе 1824 года молодой хан сообщает астраханскому губернатору Попову о том, что на время своего отсутствия он передаёт дела двум султанам и по возникающим вопросам просит до его возвращения связываться с ними[344]. В 1820 году в ответ на запрос Красноярского суда Джангир, который ещё не был ханом, готовит вполне бюрократическую справку о количестве скота у подвластных ему казахов.
Между прочим, данная справка весьма любопытна. В ней указывается, что у казахов Букеевского ханства на ноябрь 1820 года было 630 тыс. лошадей, 315 тыс. голов крупного рогатого скота, 95 тыс. верблюдов и 3.5 млн. овец. К весне пало 140 тыс. лошадей, 140 тыс. голов крупного рогатого скота. При этом прибавилось 2 млн. овец. Было также продано 300 тыс. овец, 1.5 тыс. лошадей и 4 тыс. голов крупного рогатого скота[345]. Эти цифры говорят о весьма внушительных размерах скотоводческого хозяйства у казахов, проживавших между Уралом и Волгой.
С учётом того, что в указанное время это была фактически внутренняя российская территория, очевидно, что в Букеевском ханстве скотоводческое хозяйство ориентировалось на российские рынки. Отсюда крупный рогатый скот, который непривычен к содержанию в степных условиях, поэтому такая высокая доля павших животных при возникновении неблагоприятных природных условий. В то время как более привычные овцы перенесли их без особых потерь и являются главным товаром для продажи в Россию.
Несомненно, что наличие такого количества скота в Букеевском ханстве говорит о тех возможностях, которые предоставлял российский рынок и, в общем, объясняет, почему
