Интересно, что другим примером использования молочного родства для создания таких отношений, как политические союзы, является жизнь кочевников-скотоводов сахарави в лагерях беженцев на территории Западной Сахары (Isidoros, 2018). Столкнувшись с суровыми угрозами и разрушением родственной структуры, особенно с потерей мужчин, кочевых торговцев, женщины сахарави создали новые «молочные» союзы с незнакомцами, чтобы обеспечить их свободное присутствие в своих палатках. Исидорос объясняет, что хотя такая практика повсеместно запрещена, ее все равно осуществляют тайно. Кроме того, даже когда кажется, что некая практика канула в лету, она продолжает существовать в воображении ее приверженцев.
ТРАДИЦИОННЫЕ РОДСТВЕННЫЕ ПРАКТИКИ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
Согласно Сорайе Тремейн (2017), стремительные социальные изменения, которые происходят на Ближнем Востоке в ответ на переход к современности (глобализация, войны, миграция и политические изменения), не только не ослабили родственные практики, но даже возродили их. На самом деле они проникают во многие социальные институты помимо семьи. Тремейн утверждает, что родственные практики призваны обеспечить и защитить преемственность культурных норм и ценностей в контексте нестабильности, которую вызывает современность. Она уверена, что некоторые потенциальные угрозы власти традиционных родственных групп на Ближнем Востоке в последнее время включали в себя существенный рост популярности глобальных технологий, вмешательство государства, конфликты, войны, революции, восстания, миграцию и насильственное переселение.
Есть ряд примеров, показывающих, насколько родство до сих пор важно — например, в его посреднической роли в некоторых племенных областях Ближнего Востока. Кшиштоф Лалик (2017) исследовал область Курдистана, расположенную на территории Ирака. Этот регион быстро развивается и приобретает современные черты, и для решения местных конфликтов теперь, как правило, используются официальные решения суда. Тем не менее, когда судебный путь оказывается безуспешным, активируются древние племенные механизмы, призванные урегулировать местные распри и конфликты. К разбирательству привлекают старцев, поскольку у них часто есть родственные связи с остальной частью сообщества. В целом этот метод демонстрирует высокую эффективность, и местные жители считают его справедливым и честным.
Были проведены и другие исследования, посвященные послереволюционным областям Ближнего Востока — к примеру, исследование Айрин Маффи (2017) на тему семейной жизни в Тунисе после революции 2011 года. Оно показывает, как незначительно серьезные изменения в правовых и социоэкономических структурах повлияли на важность семьи и родства. Дело в том, что Тунис, будучи одной из наиболее прогрессивных и реформированных стран Ближнего Востока, все же остается обществом, во многом основанным на семье и родстве. Брак, например, по-прежнему считается важной частью становления человека и укрепления связей между парами и семьями.
Наконец, из исследования Азима Маликова (2017), посвященного постсоветской Центральной Азии, следует, что после распада СССР в регионе Туркестан на территории Казахстана местное общество хотело установить более тесные связи с мусульманским миром. Казахи утверждали, что являются потомками элитной религиозной группы так называемых ходжей, репрессированной в ходе советского режима. В стремлении восстановить свою историческую идентичность казахи сформировали родственные союзы с узбеками, которые тоже считают себя представителями ходжей.
Все эти примеры показывают, что родство сохраняет свою важную роль в каждом аспекте жизни на Ближнем Востоке. Родственные практики не теряют значимость, сталкиваясь с современностью в этих контекстах, а скорее только укрепляются при виде трудностей. Кроме того, как утверждает Тремейн, именно родство часто играет ведущую роль в принятии, отклонении, выборе или формировании того, что современность может предложить, и приспособлении этого к своим особым потребностям.
Глобализация: транснациональное усыновление и формирование родственных связей
С конца 60-х годов XX века транснациональное усыновление стало глобальным явлением. Ввиду резкого сокращения числа доступных для усыновления детей в своих странах вынужденно бездетные пары в Западной Европе и Северной Америке, желающие создать семью, должны продолжать поиски за границей. На основе эмпирического исследования в Норвегии Сигна Хауэлл (2006) пришла к трем основным выводам. Во-первых, фокусируя внимание на предполагаемой взаимосвязи между биологией и социальными отношениями, она показывает, как представления о ребенке, детстве и значимом родстве меняются во времени и пространстве. Хауэлл утверждает, что люди становятся родственниками в процессе формирования родственных связей. В случае с усыновлением «искусственное» формирование родственных связей преодолевает ту доминирующую культурную роль, которую присваивают биологическому родству. Во-вторых, это исследование демонстрирует важность «экспертных знаний» в понимании «наилучших интересов ребенка» и показывает, как это влияет на национальную и международную политику и практику транснационального усыновления. В-третьих, исследование иллюстрирует, как транснациональное усыновление зависит от глобализации западной рациональности и морали и одновременно благоприятствует ей. Это исследование показывает личный опыт родителей в Норвегии и проливает свет на то, что дети считают себя норвежцами, тогда как взрослые больше склонны ассоциировать себя с местом рождения.
НОВЫЕ МОДЕЛИ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ, ОСНОВАННЫХ НА ТЕХНОЛОГИЯХ
В своем сравнительном этнографическом исследовании Миллер и др. (2016) изучают роль социальных сетей в отражении, формировании и опосредовании новых и существующих отношений. Концепция «масштабируемой социальности» (scalable sociality) используется для описания отношений в социальных сетях и вне их. Она относится к разным градациям отношений людей — например, более интенсивные, менее интимные, более личные. Понятие «масштабируемая социальность» дает ученым возможность понять масштабы онлайн- и офлайн-отношений. Элизабетта Коста, работавшая в Юго-Восточной Турции, выяснила, что социальные сети способствовали поддержанию и укреплению «слабых» семейных уз курдов. Семья насчитывала примерно 400 родственников, включая братьев и сестер, дядь, теть, двоюродных дедушек и бабушек, племянников и племянниц, а также двоюродных, троюродных и четвероюродных братьев и сестер. Коста отмечает, что существует общее мнение о том, что племенные и генеалогические связи ослабли, но все еще играют важную роль при голосовании и в политических союзах. Впрочем, в этом контексте социальные сети призваны поддерживать и восстанавливать отношения с членами большой семьи, живущими в разных частях страны. Использование социальных сетей также раскрыло разную организацию родства у арабов и курдов. В городах курды, к примеру, проявляли больший интерес к установлению связи с многочисленными родственниками. Арабы, живущие в городе, в свою очередь, включали в свой
