И что же делает господин?

«Иидзима рассмеялся и сказал:

– Наглости тебе не занимать, но ты прав. Женщина в доме самурая, и впрямь, что навоз».

К месту можно вспомнить и известное выражение «дансон дзёхи»[128]. Традиционалисты любят порассуждать о том, что смысл его заключается в проявлении максимального уважения к мужчинам, а не в презрении к женщинам, но сказанное воспринимается целиком. К трем низшим сословиям самураи относились с тем же презрением, что и к женщинам. Об этом можно судить хотя бы по пословице «Среди цветов – вишня, среди людей – самурай».

И вот еще одна показательная деталь из «Пионового фонаря». Обыскивая корзинку служанки, заподозренной в воровстве, Иидзима говорит: «О, да ты бережливая женщина, я вижу здесь полотенце, которое тебе дали в позапрошлом году. Молодец! Женщине положено быть бережливой. Каждую тряпку заверни в бумагу, чтобы сохранить…»

«Каждую тряпку заверни в бумагу, чтобы сохранить» – это очень по-японски, и ничего постыдного в этом нет, ведь так тряпка еще послужит человеку. В наше время, когда проблемы экономии энергии и прочих ресурсов выступают на первый план, бережливость начинает сиять, подобно алмазу.

При сёгунах Токугава японское общество было разделено на четыре сословия – самураи – си, крестьяне – но, ремесленники – ко и торговцы – сё. «Послушайте, но где же духовенство?» – могут спросить иностранные читатели. Духовенство, главным образом – буддийское, вечно доставляло центральной власти множество проблем, в том числе и в те времена, когда императоры становились монахами. «Нужное используй, ненужное выбрасывай» – гласит старое японское правило. Исключив духовенство из сословной иерархии, сёгуны дали понять, что не признают за ним каких-то особых прав и роли. В бакуфу существовало управление, ведавшее делами синтоистских и буддийских храмов, которые превратились в подобие государственных учреждений, в частности, в буддийских храмах велась регистрация рождения и смерти. При сёгунах Токугава каждая японская семья была «приписана» к определенному буддийскому храму и имела храмовое удостоверение-тэраукэ, подтверждающее принадлежность к разрешенной властями школе (заодно тэраукэ подтверждало, что его держатели не являются христианами).

Знаменитый фехтовальщик XVII века Миямото Мусаси, прозванный за безукоризненное владение мечом Кэнсэй[129], перечисляет в одном из своих сочинений Пути, которым следуют люди, – Путь достойного человека, Путь крестьянина, Путь ремесленника и Путь торговца. Суть Пути крестьянина заключается в том, чтобы работать на земле. Путь ремесленника – достичь мастерства в своем деле. Путь торговца состоит в извлечении прибыли от покупки и продажи. А Путь достойного человека или Путь воина состоит в том, чтобы овладеть всеми достоинствами оружия, а для этого нужно любить и понимать стратегию. На первый взгляд – все предельно просто, трудности открываются только после того, как сделан первый шаг.

Вы еще не забыли, как Тоётоми Хидэёси просил об усыновлении Асикага Ёсиаки? Согласно действующим законам, нельзя было заключать браки между представителями разных сословий и переходить из одного сословия в другое. Строгие границы можно было обойти лишь с помощью процедуры усыновления или удочерения, которая становилась основным источником средств к существованию в обедневших самурайских семействах. При сёгунах Токугава относительная численность самураев возросла с пяти процентов до восьми не только (и не столько) благодаря естественному приросту, сколько распространению практики усыновления.

Общеизвестно, что в период сёгуната Токугава только самураи имели право носить оружие, но у самураев была еще одна важная привилегия – им дозволялось иметь фамилии, а прочие японцы получили фамилии лишь после 1868 года, в ходе Реставрации Мэйдзи. Большое ли дело – фамилия? Да – большое, ведь фамилия – это не только приставка к имени, но и родовая слава, родовая честь, то нематериальное, но очень важное наследие, которое родители передают своим детям.

Придворная знать, представители которой проживали в императорской столице Киото (Эдо был сёгунской столицей), при сёгунах Токугава тоже относилась к самурайскому сословию, поскольку ей больше некуда было относиться. Аристократы-кугэ, ведущие происхождение от синтоистских богов, считались «сливками» японского общества, если это выражение уместно для страны, жители которой не пьют молока и не едят молочных продуктов. Кугэ обладали достоинством, но не имели земельных владений и целиком зависели от расположения императора и его высших сановников. Настоящими владетельными аристократами были даймё, обладавшие и землей, и реальной властью в своих княжествах-ханах.

В сёгунате Токугава даймё делились на три категории согласно своей лояльности, и надо сказать, что это деление было весьма удобным и полезным для центральной власти. Симпан даймё, имевшие родственные связи с домом Токугава, стояли выше прочих, и было таких семейств двадцать три на всю Японию. Дальше шли фудай даймё[130], предки которых были союзниками дома Токугава в борьбе с соперниками, закончившейся основанием сёгуната. Те, чьи предки выступали против дома Токугава, назывались тодзама даймё[131]. Изначально тодзама даймё не могли занимать государственные должности и всячески ущемлялись в своих правах, но со временем отношение к ним изменилось с настороженно-недоброжелательного на нейтральное. Нечто подобное можно видеть в наши дни в Корейской Народно-Демократической Республике, где существует статусно-иерархическая система под названием сонбун («происхождение»). Три главных слоя сонбун, подразделяемые на пятьдесят с лишним групп, называются основным («лояльным»), «колеблющимся» («нейтральным») и «враждебным». В основе системы сонбун лежат политические взгляды и поведение прямых предков, а также других родственников. Понизить категорию можно, совершив проступок, а вот подняться выше нельзя.

Чрезвычайно высокая регламентация жизни японцев привела к массовому закреплению профессий в качестве наследственных, переходящих от родителей к детям. Смена местожительства не поощрялась. Человек – не вода, чтобы течь куда-то далеко, – вдобавок для переезда из одного места в другое нужно было получать разрешение властей. Территориальное закрепление также способствовало передаче занятий по наследству.

Несмотря на старания Тоётоми Хидэёси и сёгунов дома Токугава, подлинного объединения Японии в монолитное государство так и не произошло. С начала XVIII века и до последней четверти XIX века Япония была конфедерацией ханов, которых насчитывалось более двухсот пятидесяти. Правившие ханами даймё подчинялись сёгуну, но при этом обладали весьма широкими правами, начиная со сбора налогов и заканчивая чеканкой монет, имевших хождение в пределах хана (по всей стране принимались монеты, которые чеканили от имени сёгуна). Кстати говоря, налогов в сёгунскую казну даймё не платили, сёгуны жили и содержали свой аппарат на доходы от собственных владений, составлявших около четверти территории страны, а также на доходы от торговли. Даймё имели в своем распоряжении отряды самураев, но могли вооружать их только холодным оружием – вот вам еще один довод в пользу «благородных» катан и вакидзаси. Но при всех своих