Я достала из сумки маленький кнопочный телефон. Такой же, как у меня.

– Здесь одна кнопка. Нажмете на нее и ответит Закревский. Подумайте, Павел. Подумайте о том, какое будущее вы строите для себя и что вас ждет на самом деле. Подумайте о маме. Ей нужен здоровый и свободный сын, а не сын в бегах или в тюрьме. Когда будете готовы, позвоните. Но помните, время работает против нас обоих.

Я встала. Он не шевелился, так и сидел, глядя на телефон на столе. Маленький черный прямоугольник, который мог изменить две жизни: его и мою.

– Елена Викторовна, – он вдруг тихо позвал меня, когда я уже подошла к двери.

Я обернулась.

– А что, если вы врете? – в его голосе не было агрессии, только смертельная усталость. – Что, если это провокация?

– Тогда вы ничего не потеряете, – ответила я. – Потому что терять вам уже нечего.

Я вышла из комнаты, не оборачиваясь. В коридоре меня ждал Закревский. Он сидел в углу на пластиковом стуле, читал потрепанную газету. Увидев меня, сложил ее и встал. Он ничего не спросил, только внимательно посмотрел мне в лицо.

– Поехали, – коротко бросил он. – Вы сделали все, что могли. Теперь будем ждать.

Мы вышли на улицу. Осенний ветер трепал мои волосы, и я впервые за много дней почувствовала что-то похожее на облегчение.

– Как думаете, позвонит? – спросил Закревский, когда мы сели в его старенькую «Волгу».

– Позвонит, – ответила я с уверенностью, которая удивила меня саму. – Сегодня вечером или завтра утром.

– Даже так?

– Да, так. Воронов уже принял решение, просто еще не знает об этом, – я посмотрела в окно на серые московские дворы. – Когда он назвал меня по имени-отчеству в конце… это было не концом. Это было началом.

Интуиция подсказывала, что я права.

Первый ход сделан. За ним последуют и все остальные.

Глава 7

Следующие сутки превратились в один длинный, вязкий миг ожидания. Я почти не спала, вздрагивая от каждого звука за окном. Дешевый кнопочный телефон, который дал мне Павел, всё время находился где-то рядом со мной, как неразорвавшаяся граната. Его молчание было громче любого крика. Я пыталась занять себя: разбирала бабушкины книги, мыла окна, даже пыталась чертить на обороте ватмана, но мысли ускользали, снова и снова возвращаясь к испуганному лицу Павла. Я прокручивала в голове наш разговор, анализируя каждое свое слово. Не слишком ли я давила? Не показалась ли неубедительной?

Дважды в день я созванивалась с Закревским. Он был спокоен, как удав.

– Терпение, Елена Викторовна, – говорил он своим хриплым голосом. – Вы ведт доверились интуиции, и она не должна подвести. Волков позвонит, поскольку вы посадили семя сомнения в его душу. Теперь оно должно прорасти сквозь толстый слой страха. На это нужно время. Отчаявшийся человек не принимает быстрых решений. Он должен дойти до самого края, заглянуть в пропасть, и только тогда он будет готов ухватиться за протянутую руку. Занимайтесь своими делами. И не накручивайте себя лишний раз.

Я пыталась следовать его совету. Я снова погрузилась в анализ схемы их аферы, пытаясь предугадать, какие еще ловушки они могли для меня приготовить. Я восстанавливала в памяти структуру финансового отдела, цепочки согласований, вспоминала обрывки разговоров, подслушанных в коридорах. Я работала, потому что работа была единственным лекарством от парализующей неизвестности.

Звонок раздался на исходе второго дня, вечером. Резкая, пронзительная трель кнопочного телефона заставила меня подпрыгнуть. Я схватила трубку, стараясь унять дрожь в руках.

– Слушаю.

– Елена Викторовна? – шепот Павла был едва слышен, он явно звонил из какого-то укромного места. На фоне слышался шум воды, возможно, из ванной.

– Да, Паша. Слушаю.

– Я… я подумал. Я не могу… Это слишком опасно. Марк… он…

– Он что, Павел? – мягко спросила я. – Он узнал о нашей встрече?

– Нет, нет! Но он что-то чувствует. Он стал дерганым, злым. Сегодня вызывал меня несколько раз, спрашивал про какие-то старые отчеты. Смотрел так будто знает.

– Он не знает. Он боится. Потому что его конструкция построена на лжи и на таких людях, как вы. И он понимает, что она может рухнуть.

– Я не могу встречаться, не могу передавать документы, – торопливо шептал он. – Меня вычислят.

– Я не прошу об этом. Пока. Мне нужно только одно, чтобы начать. Имя. Название фирмы, через которую проходили деньги. Вы должны это знать.

В трубке повисло молчание, полное его страха. Я слышала сбившееся дыхание собеседника.

– Павел, это ваш шанс. Первый и, возможно, последний. Просто название.

– «Фин-Стратегия», – выпалил он на одном выдохе. – ООО «Фин-Стратегия». Все платежи шли туда как за «консалтинговые услуги». Директор некий Руслан Тарасов. Говорят, старый армейский друг Марка. Всё, я больше ничего не могу сказать. Не звоните мне. Я сам… если смогу…

Гудки. Связь прервалась.

У меня в руках было первое звено. Не просто догадка, а конкретное название. Я тут же набрала Закревского.

– «Фин-Стратегия», директор Руслан Тарасов, – без предисловий сообщила я.

– Отлично, – голос адвоката оживился. – Это уже что-то. Название говорящее. Сейчас пробью их по базам. Регистрация, учредители, финансовая отчетность, если она вообще есть. А вы, Елена Викторовна, не теряйте времени. Попробуйте вспомнить, фигурировало ли это название где-то у вас в компании. В договорах, в служебных записках, в электронной почте. Любое, даже самое косвенное упоминание.

Мы разделили задачи. Закревский ушел в мир юридических баз и старых связей. Я осталась наедине со своей памятью и ноутбуком.

Я открыла ноут. VPN-сервер в Швейцарии, анонимное облако, пароль из прошлого: и передо мной развернулся мой личный рабочий архив.

Это была моя старая профессиональная деформация, привычка, выработанная годами. Как архитектор, ведущий десятки сложных проектов, я знала цену потерянным данным. Я никогда не доверяла общему корпоративному серверу, где царил вечный хаос из разных версий файлов. Поэтому у меня всегда был свой собственный, идеально организованный архив: личное облако, куда автоматически синхровались все проекты, которые я вела. Я копировала туда не только свои чертежи, но и связанные с ними бюджеты и акты. Не из подозрительности, а из желания защитить свои проекты, свою работу. Марк не знал об этом облаке, я не считала нужным посвящать его в такие мелочи.

До звонка Павла этот холодный цифровой океан данных был моей тюрьмой. Сотни папок, тысячи документов. Чертежи, сметы, договоры, служебные записки. Я была уверена, где-то здесь, в этих терабайтах легитимной