– Хорошо, дочка, – голос отца стал тверже. – Мы поняли. И верим тебе. Работай. А мы будем ждать.

– Я вас люблю, – сказала я и повесила трубку, чтобы они не успели услышать подступающие к горлу рыдания.

Выдохнув, я сползла по стене на пол. Тело била мелкая дрожь. Но слезы так и не потекли по щекам, хотя очень хотелось.

Просидев так неизвестно сколько времени, очнулась лишь тогда, когда почувствовала онемение в конечностях из-за долгого пребывания в одной позе.

С трудом встала, подрыгала руками и ногами, затем вернулась за ноутбук. Эмоции – топливо, которое нужно было переработать в результат. Я методично вбивала в поисковик имя матери Павла, ища информацию о ней. И нашла-таки пост на закрытом форуме для пациентов с БАС от пользователя «P_Voron». Он спрашивал про экспериментальный зарубежный препарат. Стоимость одной упаковки на черном рынке была сопоставима с его годовой зарплатой.

Задумчиво прищурившись, потянулась к своему сотовому и набрала Закревского.

– Лев Борисович, прошу прощения за поздний звонок. Я нашла.

И кратко, без эмоций, изложила ему факты.

– Отлично, Елена Викторовна. Вы дали нам психологический профиль. Шантажировать отчаявшегося человека – все равно, что тушить огонь бензином. Он сгорит, но утащит за собой все вокруг. А вот предложение помощи… это уже совсем другой инструмент.

– Он не поверит нам, – сказала я.

– Вам поверит. Потому что вы такая же жертва Марка. Вы будете говорить с ним не как обвинитель, а как союзник. Вы предложите ему то, чего не сможет предложить Марк: законный способ помочь матери и шанс остаться человеком.

– Но как? Он испугается самой встречи.

– А мы не будем его пугать. Мы дадим ему надежду. Я свяжусь с одним фондом, моим старым должником, они занимаются как раз такими случаями. Ребята выйдут на Павла и предложат ему консультацию по легальному ввозу препарата. А консультантом, который «случайно» окажется свободен в это время, будете вы. Он придет за помощью для матери, а встретит вас. И будет вынужден выслушать.

Я молчала, осмысливая его план. Это было рискованно.

– Готовьтесь, Елена Викторовна. У вас будет один шанс. Один разговор. И вы должны быть готовы.

Глава 6

Два дня ожидания были пыткой, похожей на затишье перед боем. Я знала, что Закревский привел в движение свой механизм, но от меня ничего не зависело. Я ходила по бабушкиной квартире, как тигр в клетке, снова и снова прокручивая в голове предстоящий разговор.

Время тянулось вязко, как густой мед. Я раз за разом изучала факты из биографии Павла, репетировала фразы, пыталась предугадать его реакцию. Перед зеркалом в прихожей я отрабатывала выражение лица: сочувствующее, понимающее, но твердое. Я тренировала интонации, произнося одни и те же фразы с разными оттенками. Слишком мягко – он не поверит в серьезность угрозы. Слишком жестко – испугается и замкнется. Я должна была стать идеальным переговорщиком: эмпатичным, но твердым; понимающим, но непреклонным.

Воспоминания о Павле всплывали фрагментами. Тихий, аккуратный, и вдовесок весьмаа амбициозный молодой человек, который всегда приходил на работу раньше всех и уходил позже остальных. Он редко когда участвовал в корпоративах, чаще вежливо отказывался под предлогом семейных дел. Теперь я понимала: он спешил к больной матери. Марк это знал. Конечно, знал. Он изучал своих людей, как шахматист изучает фигуры на доске, выискивая слабые места.

Я вспомнила тот день, когда Павел принес мне исправленную смету. Его руки дрожали, когда он протягивал папку. Тогда я списала это на волнение молодого специалиста перед начальством. А это, как показало время, был страх человека, впервые переступившего черту. Как же я была слепа!

Любая ошибка, любая неверная нота в моём голосе могла спугнуть его, и второго шанса у нас не будет. Я изучила все материалы о фонде «Содействие», которые нашла в интернете. Их специализация, подход к работе, типичные кейсы. Зачем? Сама не знаю, чтобы чуть отвлечься, вероятно.

Наконец, в среду днем, раздался звонок на мой новый, «призрачный» телефон. Голос Закревского был, как всегда, спокоен:

– Елена Викторовна, всё готово. Фонд «Содействие» связался с Вороновым. Предложили консультацию по вопросу его матери. Он вцепился в это предложение, как утопающий за соломинку. Встреча завтра, в одиннадцать ноль-ноль, в их офисе на Таганке. Консультанта зовут Елена Викторовна. Сказали, вы наш лучший специалист по сложным случаям.

– Он не испугался моего имени? – спросила я, чувствуя, как внутри все сжалось в тугой комок.

– Он даже ничего не заподозрил, фамилия не произносилась, а имён с такими отчествами вагон и маленькая тележка. Впрочем, сейчас он в таком состоянии, что готов закрыть глаза и уши на что угодно, лишь бы это давало надежду. Будьте готовы. И помните: вы не обвиняете, вы предлагаете спасательный круг.

И эта ночь стала бессонной: я многократно проигрывая в голове различные сценарии разговора. Что если он сразу узнает меня и убежит? Что если он уже предупрежден Марком? Что если я не найду нужных слов? К утру голова гудела от перенапряжения, но отступать некуда. Я не хотела провести долгих десять лет за решёткой.

Утром я долго стояла перед старым шкафом. Выбор был скуден, даже беден. В итоге я натянула простые черные брюки, белую блузку и темный кашемировый джемпер. Образ получился строгим, но не угрожающим. Минимум макияжа. Никаких украшений, кроме тонкой золотой цепочки – подарка родителей на восемнадцатилетие. Я должна была выглядеть как человек, которому можно доверять. Как тот, кто действительно помогает людям, а не разрушает их жизни.

Дорога до Таганки показалась бесконечной. В метро я боялась встретить знакомых, постоянно прятала лицо за поднятым воротником. Каждый взгляд попутчиков казался подозрительным. Параноя – побочный эффект подобной половинчатой жизни. Выйдя из подземки, я несколько минут просто стояла на площади, вдыхая холодный октябрьский воздух и собираясь с мыслями.

Офис фонда «Содействие» располагался в тихом переулке. Табличка у входа была скромной, без излишней помпезности. Небольшое, уютное помещение с фотографиями улыбающихся детей на стенах. Я поняла, почему Закревский выбрал именно это место – оно внушало доверие своей искренностью. Здесь не было дорогого ремонта и мраморных полов, но было что-то настоящее. Что-то, чего не хватало в нашем с Марком мире полированных поверхностей и фальшивых улыбок.

Администратор, девушка лет двадцати пяти, встретила меня дружелюбно. Она явно была в курсе ситуации.

– Елена Викторовна? Проходите, пожалуйста. Господин Воронов еще не пришел, но вы можете устроиться в переговорной и подготовиться.

Меня провели в маленький кабинет. Стеклянный стол,