установленной под потолком деревянной балки: по сути, она является старым плинтусом, к которому годами степлером прикрепляют листы. Передвигаемся по паркету, как по минному полю, потому что многие и здесь успели разложить свои работы, каждая из которых – только представьте – шестьдесят на сорок сантиметров. А кто-то и вовсе подготовил растяжки из скотча, чтобы клеить паспарту, не сделанные дома, и мы чуть было не сносим по неосторожности сложную конструкцию. В общем, с горем пополам забиваемся в дальний угол, где нас всего-то могут зашибить дверями. В четыре руки раскладываем работы в два ряда и крепим их друг к другу. Все это занимает совсем немного времени.

– Мне сегодня в кафе, но если нужно будет помочь с декоративками… – говорю, когда мы с Лизой уже направляемся в противоположную сторону коридора, где стоит незанятая стремянка.

– Забей, я разберусь, – привычно отмахивается Лиза. – У тебя все в порядке?

– Да, конечно! – слишком быстро и радостно отвечаю ей. Сама чувствую фальшь, но, к счастью, она не допытывается.

– А девочки как?

Я только рада сменить тему:

– Ты о Вете с Ритой? Они парня, оказывается, не поделили.

– Ого, это как?

На лице у Лизы шок.

– Долгая история, ты лучше приходи к нам, пусть сами все расскажут. Они спрашивали о тебе. Даже Рита, а она вообще тяжело сходится с людьми.

Лиза держит склеенные работы на вытянутых руках и лучезарно улыбается, услышав, что ее ждут в доме Лариных, а мне даже легче становится на душе от ее света. Как будто в этом можно было сомневаться! Уверена, с таким талантом и улыбкой ее будут ждать везде. И как она вообще смеет думать, что не нравится Тиму, когда может обаять весь мир? Савельев не в счет, он идиот.

– А что с Ритой? – спрашивает осторожно, пока я с работами и степлером забираюсь на стремянку. – Давно хотела спросить, но неудобно было. Чем она болеет?

– Да постоянно чем-то. – Я креплю работы к балке, а Лиза страхует меня, придерживая за ноги. – Спроси лучше, чем она НЕ болеет. У нее очень слабый иммунитет, мигрени, бессонница…

– Я думала, может, диагноз есть. У нас просто мама раком болела…

– Нет, вроде бы нет, – быстро перебиваю, немного испугавшись, потому что раньше тоже всякое выдумывала себе, но, к счастью, ни одно из страшных предположений врачей не подтвердилось. – Она проходила много обследований, ничего серьезного не нашли. Сейчас врачи назначили капельницы и всякие витаминные уколы, но мне кажется, ей только хуже от них.

– Ну, лучше пусть и не будет ничего, с этим можно жить. Ты, кстати, видела, Кобра выкладывала парные наряды на бал? Как по мне, слишком по́шло, у нас такое не любят. Ты думала, что наденешь? Наши мальчики вроде бы тоже сегодня собрались в прокат – костюмы брать.

Я больше циклюсь на «наших мальчиках», чем на прокате и костюмах.

– Не-а, не видела и не думала, в запаре была эти дни: кафе, к живописи доделывала все…

Я смотрю в потолок, орудуя степлером. Чуть не прикрепляю пальцы вместе с листами. А закончив с важным делом, оттягиваю ворот свитера, потому что он слишком теплый и даже от такой физической нагрузки я зажарилась в нем.

– Так бал уже совсем скоро! – восклицает Лиза, помогая мне спуститься. – Надевай белое платье, вам нужно провоцировать народ! Подпитывать сплетни про женитьбу и… да, все точно скажут, что ты похожа на невесту.

– У меня нет белого платья, – вздохнув, честно признаюсь я. Меня смущает этот разговор. – Да на самом деле вообще никакого нет. Только те, в которых ходила в универ. И с выпускного Веты, но оно… розовое.

– Пф-ф, – выдает Лиза, выпятив губы. – Платье не проблема. Я тебе одолжу.

– Я не возьму, – категорично мотаю головой, потому что ее одежда намного дороже моей. Не дай бог, что-то испорчу.

– Возьмешь. Знаешь, сколько у меня нарядов, в которые я не влезаю? – шепчет она тише, чтобы не слышали ребята, окружившие стремянку.

Мы еще хорошо успели проскочить – тут целая очередь. Я оттесняю подругу в сторону, где нас никто не подслушает, и стараюсь не думать о том, как легко поддаться соблазну и принять ее предложение. Особенно учитывая, что я ничего не придумала и уже хотела бросить затею с балом.

– У меня реально очень много платьев! – продолжает настаивать Лиза. – Что-то я покупала в надежде, что похудею, что-то так и не рискну надеть, чтобы никто не увидел мои складки и целлюлит…

– У тебя нет…

– Я все хорошо прячу, поверь, – говорит со мной настойчиво и серьезно, а потом вновь улыбается, и ее родинки тотчас оживают. – У меня… – Она задумывается ненадолго. – Кажется, у меня есть кое-что. Посмотрю и пришлю тебе курьером вечером.

– Но зачем…

– И это не обсуждается!

Ее указательный палец мелькает у меня перед носом, а я не успеваю еще раз возразить, потому что не представляю, чем отплачу Лизе за ее доброту, когда нас отвлекает какой-то шум и неожиданно громкие разговоры.

– Черт! – шипит она и толкает меня ближе к стене, с которой пытается слиться, завидев посторонних людей с камерой, что заходят в класс живописи. Пока я ничего не понимаю, она достает телефон из нагрудного кармана комбинезона и записывает брату голосовое сообщение: – СОС, Даня! Повторяю, СОС!

Не соображу, что происходит, а Рома выглядывает в коридор и громко кричит:

– Вас тут хотят!

Из-за его спины доносятся отчетливые разговоры о том, что здесь, помимо сестры, еще и девушка Данила Романова есть – любимые однокурсники сдают нас с Лизой по полной. Она яростно машет руками Кузнецову, чтобы тот нас не выдавал. Толкает меня назад, на лету подхватывая обе сумки, стоящие у батареи, и все это под громкий гул за спиной.

– А меня поснимать не хотите? У меня фактурное лицо, – слышу отдаляющийся голос Ромы. Он в своем репертуаре. И, как всегда, великолепен в вопиюще наглой манере общения.

Лиза, затащив меня за угол, пробегает несколько шагов и ныряет в ближайшую дверь, за которой находится женская уборная. Втягивает меня за собой, потому что я слегка тушуюсь. Внутренний замок оказывается сломан, но она не теряется и, привалившись к двери спиной, судорожно набирает номер брата.

– Алло! – агрессивно шепчет в трубку. – Да, как ты и предупреждал. Я говорила с мамой, но они все равно пришли! Ей плевать, лишь бы папа был доволен, ага. Хорошо. – Она смотрит на наручные часы. – Засекла пять минут.

– Объяснишь? – спрашиваю, подперев на всякий случай лопатками дверь рядом с ней.

– Забей, это цена того, чтобы родиться