– И не дай бог сболтнешь что-то начальнице! – проведя пальцем по шее, заявляет она новенькой с глазами по пять копеек.

– Спасибо, – искренне благодарю я Катю, когда стажерка в третий раз за час уходит курить, лишь бы держаться подальше от нас и от работы.

– Не объяснишь, что происходит? – Катя шепчет так, чтобы все, кто пялятся в нашу сторону, не услышали.

– Ты, видимо, не состоишь в змеином чате?

– Где?

Я порывисто обнимаю Катю и еще раз благодарю за все. Мне ее правда будет не хватать, она хороший человек. Даже с одной почкой добрее, чем многие. Правда, убедить ее в том, что я в порядке, не выходит. После визита начальницы, которая, к слову, неожиданно оказывается в духе (наверное, помирилась с парнем) и даже хвалит меня, не зная, что сегодня я магнит для всех бед, уничтожающий репутацию ее кафе, Катя прогоняет меня домой из подсобки, где я на радостях разгребаю хлам, до которого месяц не доходили руки (а по факту прячусь ото всех).

– Я точно вам не нужна? – спрашиваю, потому что уже не помню, когда в последний раз закрывала кафе.

– Сегодня? – Она смешно таращит глаза. – Точно нет!

Я выдавливаю улыбку, а она как-то особенно трогательно и нежно гладит меня по плечу в знак поддержки:

– Мы справимся, ты там нужнее.

Она кивает за окно, где в свете уличного фонаря стоит… Данил Романов? Я не перетрудилась, мне не кажется? Да, это он. На удивление, в черном пальто с высоким воротником. Уже лучше, не джинсовка, конечно, но с теплыми вещами у него как будто и правда проблема – дует себе на руки, пытаясь согреться. Или на улице действительно похолодало, и хорошо, что я надела под теплую куртку шерстяной свитер, в котором запарилась в универе, или я ошибалась насчет Рафа и не такой уж он ледяной айсберг. Его поцелуи ведь совсем не холодные.

Данил не заходит в кафе, поэтому я, несмотря на все ужасы, которые на меня свалились, спешу выйти к нему. Одеваюсь в темпе вальса, на скорую руку делаю горячий зеленый чай с жасмином – нам завезли новый сорт, очень вкусный, особенно должен понравиться эстетам. А когда выбегаю на улицу, торжественно вручаю Романову вместо приветствия, и он меня молча благодарит, грея руки о стакан.

– Возможно, нужен был кофе, – шучу в надежде на реакцию, зная, что кофе он не пьет, но зачем-то ходил ко мне на работу по четвергам. Пусть уж сознается.

– Чай в самый раз, – не ведется Данил на провокации. – Пройдемся? – предлагает он.

А я просто делаю шаг вперед. Не спрашиваю, куда он дел машину и почему без нее. Не уточняю, для чего Данил вообще здесь: я же как-то ходила раньше одна. Не принцесса, в отличие от некоторых: справлялась тогда, справлюсь и сейчас. Иду, слушая морозный хруст под ногами, шум колес проезжающих мимо машин и шипение, с которым Романов аккуратно потягивает горячий напиток, просто молчу и улыбаюсь. Жаль, что тут до дома всего ничего – уже сворачиваем на нашу улицу.

– Я при Лизе не стал, но вообще хотел еще раз извиниться перед тобой за свое поведение. Лично, не по телефону. Боюсь, мог наговорить тебе всякого… Прости, весь вечер реально как в тумане.

Не будем уточнять, что его «всякое» мне было приятно.

– Все в порядке. Я знакома с действием папиной волшебной наливки. Бывало и хуже. Ты держался достойно.

И крепко держал меня в своих объятиях, от которых я бы не отказалась и сейчас, хотя Данилу явно холоднее, чем мне.

– Куда хуже? Я думаю, твой отец правда пытался меня убить, – со всей серьезностью заявляет он. – Ну что? В жизни не было такого похмелья. И залетало ведь так хорошо. Вкусно, как компот. А потом я встал и потерялся в этом мире.

Смеюсь в ответ, потому что прекрасно понимаю, о чем он. Сама не пробовала, но много раз видела, что папино снадобье творит с нашими соседями. Данил не виноват, но интересно, он провожает меня из чувства вины или как? Ответа на вопрос я не получаю, и через несколько минут молчаливой прогулки мы уже заходим к нам во двор. Я с первых секунд удивляюсь тому, что машина Данила стоит недалеко от моего дома рядом с припаркованной Kia Розиного мужа, которую сестра, видимо, одолжила, чтобы приехать в гости, пока у нее самой гостит и развлекает Лёву свекровь. Так, может быть, гуляли мы, чтобы Романов мог на бензине сэкономить? Если он действительно не пользуется папиными колбасными миллионами.

– На машине ехать пять минут, а шли мы пятнадцать, – заметив мой взгляд, поясняет он.

– Оу, – медленно соображаю я.

Это получается… значит, он так говорит, что хотел провести больше времени со мной? Хорошо, если так, потому что я тоже. Я и сейчас не хочу расставаться с ним. Вокруг к тому же темно, тихо, даже романтично, так как у кого-то из приоткрытой форточки играют старые советские песни про «любовь, которая живет на пятом этаже»[24], пусть в наших домах столько этажей и нет. Хотя это, наверное, у меня сдвиг по фазе, раз я вижу романтику в привычном запустелом дворе. Даже если он и кажется после субботника весьма посвежевшим.

– Что ж, приятно было видеть тебя, – произносит Данил, придвигаясь ближе ко мне, будто закрывает от ветра, которого здесь не бывает. Его нос и уши покраснели от холода, пальцы, которыми впивается в остывший стакан, тоже, но он вроде бы и не спешит от меня бежать.

– Что ж, – копирую его манеру, делая крохотный шажок к нему. Так, что полы его пальто касаются моих штанов. – Было приятно, что ты меня проводил.

Он улыбается, наклоняет голову ниже, наши бедра соприкасаются. Данил вынимает вторую руку из кармана и притрагивается к моей ладони. Сначала аккуратно цепляет кончиками пальцев, затем сжимает ее.

– Даже если ты считаешь, что легко справилась бы без меня, мне было приятно тебя проводить.

Его рука, которую грел в