Миха коротко усмехнулся, но по тону чувствовалось — тоже готов к любому сценарию.

— Слушай, если надо будет — я сдержу. Или, наоборот, подержу. Как пойдёт.

Я кивнул.

Памятуя тот разговор, что мы с Аней вели по дороге с дачи, я знал — у неё с бывшим всё было сложно и грязно. И очень токсично. Но я тогда думал, что он из породы тех, кто только лает. Да шума много, вони, но без настоящей угрозы. Однако что-то в голосе Ани во время звонка заставляло меня думать, что в этот раз лай мог перейти в укус.

Перезвонил Ане, когда мы были уже минутах в десяти от ее дома. Сигнал ловился с помехами, но её я расслышал сразу. В трубке — шум, напряжённый гомон, и детский плач, от которого у меня в груди всё сжалось. Неужели Поля там? Среди голосов — Ольга. Узнал её по жёсткому, почти командному тону. Значит, Аня не одна. Уже немного легче.

— Он вызвал полицию, — сказала Аня. Голос дрожал, но она старалась держаться. — И какую-то службу… опеку, наверное.

Меня будто кипятком ошпарило. Я стиснул зубы, и только чудом не сорвался в глухой мат.

— Скажи им, что ждёшь адвоката. Я твой юридический представитель, ясно? Не подписывай ничего. Ни слова без меня.

Она молча кивнула, потом только выдохнула:

— Хорошо. Я… жду тебя.

— Люблю тебя. Держись. Скоро буду.

Сбросил звонок и бросил короткий взгляд на Михаила, который сидел рядом, скрестив руки и уже молча кипел.

— Этот урод притащил к ней ментов и опеку. Специально. Подловить. Доказать, что она не справляется.

— Серьёзно? — Миха смотрел вперёд, но я чувствовал, как у него внутри всё закипает. — Вот же мразь. Ладно. Сейчас приедем — будем разбираться.

Я коротко кивнул. Ладони потели, сердце стучало. Всё внутри требовало — успеть. Не дать им сломать Аню. Не дать напугать Полину.

Плевать на правила. Пусть только попробуют.

Мы мчались по городу, лавируя между машинами, и я впервые за долгое время пожалел, что у меня нет мигалки.

— Что за урод, — выдохнул Миха, не отрывая взгляда от дороги. — Приводить опеку и полицию к матери своего ребёнка — это уже не просто низко. Это подло.

— Это Дмитрий, — ответил я мрачно. — Его эго до сих пор не смирилось с тем, что Аня ушла. Вот он и бьёт по больному. По ребёнку. По её уязвимостям.

Шум в трубке всё ещё звенел у меня в ушах. Детский плач, напряжённые голоса, и Ольга, звучащая как человек, готовый кого-то разорвать на куски, если потребуется.

— Ты с ними общался уже? — спросил Миха, переключив поворотник.

— Пока нет, не доводилось. Сказал Ане, чтобы ничего не подписывала. Буду ее представителем если что. Они могут попытаться надавить.

— Если будут давить — ты не поверишь, насколько тебе повезло, что я поехал с тобой. У меня же удостоверение волонтёра при МЧС осталось, — хмыкнул он. — Сильно помогает в тех или иных ситуациях.

Я кивнул, очень надеясь, что подобные козыри нам не пригодятся.

______________

— Аня!

Дверь в квартиру была распахнута, замок болтался беспомощно, и я влетел внутрь, даже не думая о том, что это может быть воспринято как нарушение. Какой там этикет, когда твоя женщина тебе звонит в слезах и просит помощи?

В квартире царил хаос — чужие голоса, какие-то люди в коридоре, раздражённое бормотание.

И тут я увидел Аню. Она подскочила ко мне, как только я переступил порог — глаза распахнуты, бледная, руки дрожат. Вцепилась в мою футболку, как будто от этого зависела её жизнь.

— Леш... — её голос сорвался, перескакивал с полушёпота на истерику. — Они хотят составить на меня какое-то заявление. Хотят Полинку забрать, ты понимаешь? Забрать мою дочь! Я не смогу… Леш, я не переживу, если её увезут. А он... Он их притащил сюда!

Я почувствовал, как в груди начинает нарастать бешенство. Настоящее, густое, с привкусом металла на языке. Я прижал её к себе, одной рукой обхватив за плечи, другой — гладя по спутанным волосам, пытаясь хоть немного сбить панический жар.

— Полина где?

— В садике, — зашептала Аня, а я выдохнул с облегчением. Не хотелось чтобы ребенок был свидетелем всех этих сцен. — Он пытался ее оттуда забрать, но воспитатели не разрешили, ведь его в списках нет. Тогда он сюда примчался, а мне позвонили сообщили что он приходил. Я договорилась, что она у подружки побудет пока что, мы с мамой той хорошо общаемся.

— Тссс, я здесь, — прошептал я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё гудело, как под высоким напряжением. — Никто не посмеет у тебя её отобрать, слышишь меня? Я не позволю.

Но её всю трясло. Не от холода — от страха. Губы дрожали, дыхание сбивалось, словно Ане не хватает воздуха. И я впервые видел её такой. Совсем беззащитной. Разломанной. И от этого во мне что-то окончательно сорвалось.

Я крепче сжал её в объятиях, поднял взгляд — в сторону комнаты, где, судя по голосам, находились те, кто посмел довести Аню до такого состояния.

— Кто здесь главный? — бросил я, уже не стараясь быть вежливым.

И пусть только кто-то попробует сейчас сказать, что это было законно.

Глава 64. Анна

— А вы, собственно, кто такой? — полицейский, сидевший за моим столом, повернулся к Леше и прищурился с подозрением.

Я отошла чуть в стороне, и прижалась к стену, будто бы пыталась с ней слиться. Всё происходящее казалось мне дико нереальным, чуждым и тревожный. Я едва ощущала своё тело, всё будто плыло. Только холод внутри. И напряжение в груди, стягивающее дыхание. Где-то на грани сознания я надеялась, что это просто очередной кошмарный сон, который обязательно закончится.

— В данный момент я выступаю как юридический представитель Анны Стрельцовой. Сообщите, пожалуйста, на каком правовом основании вы находитесь в частной квартире без ордера и без предварительного уведомления её собственника. Какие документы у вас имеются на проведение опроса, досмотра или иных действий?

Полицейские переглянулись. Один из них — тот, что с усмешкой, — хмыкнул, но ответа не последовало. Зато Дмитрий, сидевший с другой стороны стола, буквально сверлил меня взглядом. Я видела, как у него дернулась скула, и он так сжал зубы, что мне показалось, этот скрежет можно было услышать даже через гудение в ушах. Он кипел от злости. И я знала — не потому, что волнуется за дочь. А потому, что я позволила себе быть не подвластной ему.

Леша