— Милая… — его голос дрожит. — Ты такая… черт, у меня нет слов, чтобы описать тебя.

— Тебе не нужны слова, — шепчу я, уже тянусь к его рубашке. — Просто прикоснись ко мне.

Это все, что ему нужно. Он наклоняется ко мне и целует меня так страстно, что я теряю голову, глубоко и требовательно. Одной рукой он обхватывает мою грудь через тонкое кружево лифчика, а другой скользит вниз, расстегивая пуговицу на моих джинсах.

Я прерываю поцелуй только настолько, чтобы прошептать:

— В спальню?

Но он качает головой, тяжело дыша.

— Нет. Здесь. Прямо сейчас.

Он стягивает мои джинсы с бедер, и я быстро встаю, чтобы их сбросить. Сердце колотится, а кожа покрывается мурашками под его жгучим взглядом. Он берет меня за руку, и, прежде чем я успеваю осознать, что происходит, я уже лежу на диване, а он забирается между моих ног.

Воздух наэлектризован, он касается моей кожи, а затем его руки оказываются на моих бедрах, раздвигая их, он подтягивает мое бедро к своему плечу, целует мою кожу и нежно опускает его обратно.

Он опускается ниже, медленно прокладывая поцелуями дорожку к моему животу, и, взглянув на меня, цепляет пальцами за резинку моих трусиков.

— Ты этого хочешь? — спрашивает он, и его голос настолько тихий, что у меня по коже пробегают мурашки.

— Да, — без колебаний выдавливаю я. — Черт, да.

Он улыбается, одновременно озорно и ласково, и бесцеремонно снимает их. Он наклоняется и... охренеть!

Первое движение его языка заставляет меня тихо застонать, бедра подергиваются, а он стонет, прижавшись ко мне, как будто он живет для этого, как будто ничто не делает его счастливее, чем моя киска.

— Вот так, детка. — Его язык медленно и размеренно обводит мой клитор, и каждый раз, когда я задыхаюсь или стону, его улыбка становится шире.

— Так сладко. Ты так чертовски отзывчива. Я мог бы делать это всю ночь.

Его руки крепко держат меня за бедра, раздвигая их. Он доводит меня до безумия. Каждое движение под контролем. Я хватаю его за волосы, зарываюсь в них пальцами. Держусь крепко. Все, что я чувствую, — это он.

Его рот. Его руки. Его дыхание на моей мокрой киске.

Все мысли растворяются.

— Блядь, Генри. Сейчас кончу! — Стону я, глубже зарываюсь пальцами в его волосы. Он удваивает усилия, двигаясь быстрее.

— Сделай это, — бормочет он, вставляя в меня палец. То, как он смотрит на меня сквозь мои ноги, должно быть преступлением. — Кончи для меня, милая.

И я кончаю, и когда волна накрывает меня, это не тихо. Она пронзает меня пульсациями. Я кричу его имя, громко и сбивчиво, но он не останавливается. Он продолжает облизывать меня, шепчет, какая я красивая, когда кончаю, как он гордится мной, как ему нравится слышать, как я разрываюсь на части.

В конце концов, я вынуждена толкнуть его в плечо, дрожа и задыхаясь. Кажется, я взорвусь по-настоящему, если он продолжит в том же духе. Он целует мою внутреннюю часть бедра, затем бедро, затем все мое тело, поднимаясь все выше и выше. Его глаза сияют гордостью и озорством.

— Ты смешной, — задыхаюсь я, улыбаясь, как будто сошла с ума, что, честно говоря, вероятно, и произошло где-то на втором движении его языка. — Совершенно несправедливо. Ты ведь знаешь это, да?

Генри смотрит на меня, как будто я сказала ему, что Земля плоская, с любопытством приподняв бровь.

— Несправедливо?

— Ты тут на олимпийском уровне работаешь ртом, в то время как я просто пытаюсь пережить вторник, — говорю я, затаив дыхание, заставляя его рассмеяться.

— Еще секунду назад ты преуспевала.

— Преуспела — это слишком громко сказано. Я была дикой. Кажется, в какой-то момент я даже левитировала. — Я зарываюсь руками в его волосы и притягиваю его к себе, чтобы поцеловать. — Но не думай, что я не отомщу.

— Боже, пожалуйста, отомсти.

Я тяну за пояс его спортивных штанов.

— Я собираюсь это сделать. Можешь продолжать болтать или помочь мне снять их.

Он подчиняется, приподнимая бедра, пока я снимаю с него штаны, и вау. Я до сих пор удивляюсь тому, насколько он горяч, даже сейчас. Его руки скользят по моим бедрам, когда я разворачиваюсь и сажусь на него, но я останавливаюсь, только нависая, дразня.

— Ты не собираешься говорить о том, как я красива? — Я поднимаю бровь, ухмылка играет на моих губах, когда я покачиваю бедрами над его членом. — Никаких эмоционально подавленных признаний в любви? Никаких поэтических метафор? Сегодня ты очень скупишься на похвалу, детка.

Его руки сжимают мои бедра, брови сдвигаются от удовольствия.

— Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел, — выдавливает он, кусая внутреннюю сторону щеки. — И я примерно в двух секундах от того, чтобы умолять тебя.

— Вот так-то лучше, — говорю я с улыбкой и обхватываю член ладонью, удерживая его, пока, наконец-то, не опускаюсь на него. Как будто я не ждала этого весь день.

Мы оба стонем, и его голова откидывается на диван, обнажая шею, и я наклоняюсь ближе, вылизывая дорожку от кадыка к уху.

— Боже, как я обожаю эту часть, — шепчу я соблазнительно, покачивая бёдрами ровно настолько, чтобы он вздрогнул внутри меня. — Часть, когда ты теряешь рассудок и забываешь свое имя.

Его смех превращается в стон, когда я двигаюсь медленно и ровно. Мне не требуется много времени, чтобы найти ритм, который заставляет его бессвязно стонать под мной. И он позволяет мне не торопиться, скользя руками по моей спине, не отрывая от меня взгляда, который говорит, что я — единственное, что существует.

— Черт, детка... посмотри на себя, — шепчет он, облизывая губы языком. — Ты так хорошо меня оседлала. Я даже не знаю, как я жил без этого.

— Наверное, очень скучно. С трагическим отсутствием оргазмов.

— О, определенно.

Я наклоняюсь и целую его, медленно и неряшливо.

— Тогда замолчи и позволь мне закончить то, что ты начал.

Он не спорит, его руки крепче сжимают мои бедра, давая мне больше опоры, когда я быстрее скачу на нем. Одна из его рук отпускает меня, но только для того, чтобы скользнуть по моей груди и грубо сжать ее в ладони, прежде чем проложить путь к моей киске и кружить вокруг моего клитора.

И когда я снова кончаю, то кончаю сильно и громко, впиваясь ногтями в его плечи. Он следует за мной сразу же, ругаясь