— О, вау, в этот раз тебе действительно повезло.

— Ты даже не представляешь. — Она глубоко вздыхает. — На данный момент у меня есть кровать, диван... и много пустых стен, на которые можно смотреть.

— Мои чуть менее пустые стены всегда к твоим услугам, как и мои два чрезвычайно глупых котенка, которые тебя обожают.

— Ой, да ладно. Они не такие глупые, — говорит Лорен, надувая губы, но я качаю головой, сдерживая смех.

— Знаешь, как Тыковка начинает орать, когда меня нет? Вчера она повернулась к окну, когда я села на диван, и, клянусь Богом, через пятнадцать секунд она начала мяукать. Говорю тебе, у нее было настоящее горе. — Лорен сжимает губы, как будто она проглатывает «аааа», ее глаза широко раскрыты, пока я продолжаю.

— И когда я позвала ее по имени, она обернулась, и бац! — я щелкаю пальцами — все снова стало нормально. Я на 100 процентов уверена, что за эти пятнадцать секунд ее крошечный мозг совершенно забыл, что я здесь. И тогда она расстроилась.

— Это просто значит, что она тебя любит!

— Я знаю, что любит, — говорю я, хихикая. — И я тоже люблю этих двоих. На все сто. Если бы пришлось, я бы умерла за них, но это не меняет того факта, что у них обоих IQ как у камешка.

— Надеюсь, тебе не придется умирать за них в ближайшее время, — вставляет Лорен, и я закатываю глаза.

— Не планировала, но, пожалуй, спасибо. — Мы никогда не говорили об этом, но инстинктивно наши ноги приносят нас в кафе Калеба, чтобы завершить прогулку чашечкой ароматного теплого кофе.

— С кем еще я могу поговорить в этом городе? — Усмехается она, и я толкаю ее локтем.

— А как же Калеб? — Я поднимаю бровь, замечая, что ее щеки становятся еще темнее.

— Он не особо разговорчивый парень, если ты еще не заметила. — Она пытается вести себя непринужденно, но я знаю ее достаточно долго, чтобы понять, что она притворяется.

— О, он довольно разговорчив, — говорю я, прищурившись. — Может не совсем словами, но, по-моему, он довольно выразительный.

— Может быть, я просто не обращала на это внимания, — говорит Лорен сквозь зубы, и ее румянец становится еще более ярким.

Я хихикаю и снова толкаю ее локтем.

— Тебе стоит попытаться, детка.

— Может быть, когда-нибудь, — она глубоко вздыхает. — Но сегодня не тот день. Я живу тобой. На данный момент этого достаточно.

Она открывает дверь кафе Калеба, и я смотрю, как она входит, растерянная. Это было бы так весело. Мы могли бы устраивать двойные свидания. Но, наверное, если это не суждено случиться сейчас, значит, так и должно быть.

Сделав глубокий вдох, я следую за ней, приветствую Калеба за стойкой радостным взмахом руки, на который он отвечает лишь ворчливым звуком, и направляюсь к нашему обычному столику.

Глава 35

Ник

— Киран! — шепчу я, перекрикивая других посетителей кафе Калеба, и машу ему рукой, приглашая к нашему столику.

Его лицо озаряется, когда он видит нас, и быстро машет Калебу, прежде чем подойти к нам.

— Он, по сути, как золотистый ретривер, только с татуировками, да? — шепчу я, наблюдая, как он пробирается между столиками.

— О, абсолютно верно, — усмехается Генри и делает глоток кофе.

— Ты совершенно права, — добавляет Лорен, оборачиваясь чтобы тоже посмотреть на него. — Я совершенно ясно могу представить, как он виляет пушистым золотистым хвостом.

Он садится за столик рядом с Лорен, и они сразу же вступают в жаркую дискуссию о нашем ужине в честь Дня благодарения. У обоих очень твёрдое мнение о том, что нам следует приготовить.

— Нет, нет, нет, я думаю, мы должны зажарить индейку, — тут же требует Киран. Лорен закатывает глаза, делает глубокий вдох и начинает тираду о том, почему лучше запечь ее. Ее самый весомый аргумент заключается в том, что никто из нас никогда не жарил индейку, и она скорее сгорит, чем получится съедобной.

— Как прошел твой день? — тихо спрашиваю я Генри, прислонившись головой к его плечу.

Он такой чувствительный. Стоит мне приблизиться, как его рука скользит мне по плечам или талии, словно он не может сдержаться. Он всегда притягивает меня к себе и целует в висок или лоб — теперь это часть нашего ритуала приветствия.

И как бы я ни любила держаться за руки, это? Это лучше. Это тепло, уютно и с легким намеком на собственничество, его способ молча сказать миру: «Она занята, идите дальше».

Поцелуи в лоб быстро стали моим любимым жестом. Боже, я избалована. Вот он, показывает всему миру, что я его, а я даже еще не придумала для него подходящее прозвище.

Детка. Милый. Кексик.

Все они просто... не подходят. Но я полна решимости найти подходящее.

Потому что то, как он называет меня «милая», вызывает у меня теплые чувства.

Я как будто живу ради этого и ради его собственнической натуры. Особенно теперь, когда в городе время от времени появляются несколько любопытных папарацци, явно скучающих и надеющихся на очередной скандал.

К сожалению для них, самое интересное, что им удалось запечатлеть, — это я, выгуливающая Дженсена, навещающая Генри на работе, и мы вдвоем, прогуливающиеся счастливее, чем пара из «Холлмарк», под руку, беззаботные и совершенно без каких-либо скандалов.

Если подумать, то последний раз они появлялись несколько дней назад. Может, им наконец надоело.

— О, ты знаешь, — улыбается он, — как обычно. Была овца, застрявшая в заборе, с несколькими поверхностными ранами. Лошадь с камешком в копыте. Кошка, которой нужно было подстричь когти. И корова, которая вот-вот взорвется. Как обычно.

— Подожди, подожди, — говорю я, поворачиваясь на сиденье, чтобы посмотреть на него, нежно поглаживая его руку, и медленно повторяя: «Корова, которая вот-вот взорвется? Мне нужны подробности.

— У некоторых коров проблемы с пищеварением, которые приводят к скоплению газов, — терпеливо объясняет он.

Я внимательно слушаю. Боже, я никогда не думала, что коровьи пердежи будут меня так интересовать, но я вслушиваюсь в каждое его слово, как будто больше ничего другого меня не интересует.

— И что потом? Они просто лопаются, как воздушные шары?

— Прежде чем это произойдет, мы вставляем небольшое отверстие,