– Как-то тяну, – возражаю ему. – И, между прочим, справляюсь.

– У тебя выхода нет.

Он прав.

– И что это меняет? Если нет, значит, точно справлюсь со всем и дальше.

По выражению его лица ничего не понять, но следом он выдает:

– Мне это не нравится.

– А мне что с этим делать? – вспылив, говорю громче и тут же вспоминаю, что мы не одни и привлекаем много лишнего внимания.

– Пока ничего, – снова по-Рафовски спокойно, почти ледяным тоном произносит он и, оставив меня в полном недоумении, уходит обратно к толпе, во главе которой мой папа. И он там с друзьями явно не вещи таскает, а языками чешет.

Пока ничего. О'кей, и что это должно значить?

– Разлад в раю? – тошнотворно милым тоном и с такой же приторной улыбочкой лезет не в свое дело Вета.

Подняв с земли, я снова угрожающе заношу в ее сторону кисть с краской, но сестра вдруг кричит что-то нечленораздельное про Пашу, который заходит во двор, и летит к нему. Рита в этот момент, только выйдя из подъезда с обновленным термосом и заметив их, разворачивается на месте и спешит обратно в дом. Ну Вета… И Рита… А Паша! Что вообще творят?

Я с психом бросаю кисть в ведро с грязными инструментами, стягиваю рабочие перчатки, оставшись в своих теплых, и иду на мужскую территорию.

– Так ты замуж, Лилька, выходишь? – заметив меня, со смехом спрашивает папин друг, пока Данил в это время, весь уже взмокший, грязный и выжатый, как лимон, тащит на себе баулы с каким-то мусором.

– Так спали вместе, должен и жениться.

– А если и да? – на ходу бросаю в них, раздражаясь еще больше из-за папиных слов.

– А не рановато?

– Не беременна ли, часом?

– Да сплюнь ты! – пугается папа.

Но это уже за спиной. А я на глазах у всех, осмелев от обиды на то, что фиктивного парня моя судьба волнует больше, чем самых близких людей, направляюсь к нему. «Мне это не нравится», – продолжает звучать в голове его голосом. Данил не предложил альтернативу, зато я знаю, что мне с этим следует делать.

– Все в поря… – заметив меня, удивленно начинает он, но я порывисто обнимаю его.

При всех. И плевать вообще. Потому что вот так, уткнувшись лбом ему в грудь, мне намного легче. Я как будто чувствую, что удержусь на плаву, пока держусь за него.

– Шел бы ты домой или куда-нибудь еще. Что ты вообще здесь делаешь? – бормочу ему прямо в куртку, а он в ответ кладет руки мне на спину.

Не сразу понимаю, что он тоже меня обнимает, но теплее становится в сто крат. Как будто солнце вышло, пригрело, и сейчас сугробы по щелчку разомлеют следом за мной и стекут в канаву, где мелкие ребята будут резвиться в резиновых забродах, украденных у пап из гаражей.

– Тим звонил. – Оставив мой вопрос без ответа, говорит со мной так просто, как будто мы сейчас и не под надзором всего двора.

– Да?

– Он отрастил яйца и рассказал родителям правду.

Я поднимаю голову и с удивлением смотрю на Данила, но не убираю от него рук. Пока не готова разорвать контакт.

– Да ладно?

– Ну, ту часть, где он учится на компьютерного гения и зарабатывает кучу денег, – это, видимо, смягчило удар. Не ту, где мы живем вместе большой шведской семьей. Но сейчас они с отцом пьют дома за жизнь, пока Лиза с его мамой, как она написала, пекут пирожки, и, в общем, обещали меня приютить. Вроде бы я бедный несчастный студент, которому негде ночевать, потому что меня выгнали из общаги. В моем распоряжении будет любимый Лизин диван, так что больше не придется покушаться на твою честь, – смеется Данил, но взгляд его обдает жаром.

– Мой папа будет очень рад.

А я, возможно, нет.

– Спасибо тебе, кстати, за Лизу. Она ожила с тобой.

И это все еще странно – разговаривать с Данилом, обнимаясь в общественном месте, и не стыдиться этого. Вообще плевать на то, что происходит вокруг.

– Моей заслуги в этом мало.

– Много, – настаивает он. – Она взялась за голову и хотя бы временно забила на своего «Поттера»…

– О! Не мечтай, что она о нем забудет. Лиза сказала, бывших «поттероманов» не бывает.

– Это понятно. – Данил так тепло улыбается, что внезапным порывом хочется назвать его Даней хотя бы в мыслях, но это как будто пока еще запретная территория. – Я рад, что сейчас она балансирует. И не так страдает из-за ситуации с Савельевым, если ты понимаешь…

– Она мне все рассказала.

– Потому что тебе можно доверять.

Он смущает меня окончательно. Это утверждение? Не вопрос?

– Так, голубки, на расстояние трех шагов разойдись! – командует папа, но на этот раз я и не вздрагиваю. Да и он не то чтобы сильно старается нас развести. – Рафик, ты нужен нам для одного очень важного дела.

И папа так явно выделяет слово «очень», что я сразу понимаю, о чем речь. Сейчас Романов как новый мужчина в компании будет подвергаться алкотестам. Папа с друзьями на праздниках и по особым поводам всегда собираются у дядь Сережи за гаражом. С маленькими стопками и домашней наливкой, которая убивает наповал с одного точного попадания. Как они все говорят, для настроения поддать, а после поют в этом самом настроении под окнами, пока баб Валя не выливает на них кастрюлю прокисшего компота из сухофруктов. Воняет потом на весь двор. Данил хмуро смотрит на моего папу, но соглашается. Я отпускаю его, но, когда довольный папа отворачивается, шепчу ему вслед:

– Что бы тебе ни предлагали, не пей.

– Ты меня пугаешь.

– Просто помни мой совет.

Не запоминает. Потому что через два часа мы с Ветой и Пашей усаживаем разомлевшего, краснощекого и сильно пьяненького Данила в такси, чтобы дальше с ним разбирался почти такой же Тим. Ничего, упадет на диван и уснет, а я не могу! Не могу находиться рядом с ним, потому что он слишком милый, распускает руки и постоянно нюхает меня.

– Дай еще разок затянуться тобой. – Ухватив за талию, он тянет меня за собой в салон автомобиля, щекочет носом мою шею и забирается горячими ладонями под куртку, а я пытаюсь вырваться из его тисков.

– Ему, может, навалять? – слышу голос Паши где-то рядом.

– Не, Лиля расстроится.

– Ромео, – зовет Данила таксист, – у тебя платного ожидания на три сотни