Меня кольнуло чувство вины, когда я вспомнила те непрочитанные сообщения. Но, судя по их содержанию, ей неинтересно узнавать меня нынешнюю. Она всегда хотела видеть во мне дочь, живущую по ее правилам.

Люк хмыкнул.

— Это глупо. Ты офигенная.

Я не смогла сдержать смех.

— Спасибо.

Он снова дернул нитку на джинсах.

— У меня с папой иногда было так же. Не потому, что он что-то говорил, а потому что он просто… идеальный. Начальник полиции. Всегда все делает правильно. Его все любят. Сложно до этого дотянуться.

— Понимаю. Но идеальных людей не бывает. У него тоже есть свои трудности. И я уверена, что есть вещи, которые он хотел бы сделать иначе.

— Не знаю. С моей точки зрения, у него все довольно четко сложено.

Я припарковалась у деликатесной и повернулась на сиденье к Люку.

— Ты по-своему уникально классный. Пусть это выглядит не так, как у твоего папы, но от этого оно не становится менее крутым.

Люк выглядел сомневающимся.

— Это правда. Хочешь знать, что я в тебе ценила с первой нашей встречи?

Он не ответил сразу, но любопытство взяло верх.

— Что?

— То, как глубоко ты чувствуешь.

Щеки Люка вспыхнули.

— Я серьезно. Ты все чувствуешь — и себя, и людей вокруг. Ты замечаешь, когда другим больно или тяжело. Ты не отмахиваешься от этого. Ты идешь навстречу. Для меня это невероятная смелость.

Он опустил взгляд на свои руки.

— Иногда кажется, что этого слишком много.

— Верю. Людям, которые чувствуют так глубоко, очень важно заботиться о себе. Им нужно время, чтобы восполнить силы и отключиться от мира.

— У меня так, когда я читаю, — признался Люк. — Особенно фэнтези, потому что это совсем другой мир.

— Мне это тоже нравится. В книге можно прожить все эмоции, но при этом как-будто в безопасности.

Он кивнул.

— Я вообще-то думал…

Люк замолчал, но я подождала.

— Может, у меня бы получилось преподавать английский.

В груди разлилось тепло.

— Я уверена, у тебя это вышло бы просто отлично.

Люк поднял на меня взгляд.

— Правда?

— Я не могу представить себе учителя, у которого хотела бы учиться больше.

— У нас в этом году учитель отвратительный. Одни и те же скучные книги. Я бы хотел, чтобы детям хотя бы часть книг разрешали выбирать самим.

— Мне очень нравится эта идея. — Я на секунду задумалась. — Знаешь, кажется, в начальной школе есть продленка для детей, которые отстают по чтению. Ты мог бы узнать, нужны ли им волонтеры. Думаю, детям было бы куда интереснее заниматься с классным старшеклассником.

Люк рассмеялся.

— Не знаю насчет классного, но попробовать было бы неплохо.

— Я узнаю для тебя подробности.

Он посмотрел на меня, не отводя взгляда.

— Спасибо, Хэлли. Ты самая лучшая.

Это тепло вернулось и стало только сильнее.

— С тобой это легко.

Краешек губ Люка дернулся в улыбке, и он отвел взгляд.

— Хватит этой ванильной нежности. Пойдем за огромными сэндвичами.

Я расхохоталась.

— Справедливо.

Я заглушила двигатель внедорожника, схватила сумку, и мы направились к деликатесной. Я замедлила шаг, заметив двух знакомых — в руках у них уже были сэндвичи.

Брайан Дэниелс тепло улыбнулся нам.

— Привет, Хэлли. Люк.

— Привет, — ответила я.

— Тоже за сэндвичами на обед? — спросил он.

— Именно это и планировали. Есть советы? — я чувствовала взгляд Рида, стоявшего рядом с напарником, и изо всех сил старалась не поежиться.

— Я всегда беру клубный, — сказал Дэниелс. — А Рид обычно выбирает пастрами.

— Самый лучший, — добавил Рид, не сводя с меня глаз. — Ты чем-то занята в эти выходные, Хэлли?

Люк шагнул ближе ко мне, как всегда вставая на защиту.

— У нас, вообще-то, день рождения Дрю, — сказала я и впервые была искренне рада занятому оправданию.

Дэниелс кивнул.

— Мы все, кто будет не на смене, тоже придем. — Он смущенно улыбнулся. — Есть идеи для подарка? Я ему до сих пор ничего не купил.

— Думаю, все, что связано с видеоиграми или лакроссом, зайдет на ура.

Дэниелс посмотрел на Люка.

— Какая у него любимая команда?

— Университет Мэриленда. Он за них до конца, — ответил Люк.

Дэниелс ухмыльнулся.

— Значит, экипировка Мэриленда. Спасибо вам. Приятного обеда.

Мы обошли их, направляясь к входу, и Рид шагнул слишком близко, задев меня плечом. По коже пробежала дрожь, которую я поспешила скрыть.

— Этот тип — тот еще придурок, — пробормотал Люк.

Я прикусила нижнюю губу, не особенно споря.

— «Придурок» — это ругательство?

Люк рассмеялся.

— Не по версии словаря Мерриам — Уэбстер.

Я только покачала головой.

— Выгодно быть изобретательным.

На то, чтобы продвинуться по очереди в деликатесной, у нас ушло больше тридцати минут — минус обеденного часа пик. Зато сэндвичи выглядели потрясающе, и мы не удержались, добавив к ним чипсы и брауни.

— Клянусь, я съем это за две минуты, — простонал Люк.

— Я недалеко от тебя уйду, — призналась я.

Я остановилась рядом с внедорожником, когда мое внимание привлек листок бумаги, трепещущий на ветру. Я вытащила его из-под дворника — и внутри все застыло. Это был детальный рисунок. Не человек и не пейзаж, а сложный, тщательно прорисованный драгоценный камень. Тот самый, который был выжжен у меня на бедре.

40

ЛОУСОН

Мы с Нэшем уставились на стену, увешанную фотографиями. За последние девять месяцев пропали больше пятнадцати женщин. За последние пять лет — двадцать. Двадцать женщин, которые в чем-то были похожи на Хэлли и прежних жертв. Невозможно было сказать, живы они или нет. Невозможно было наверняка утверждать, что все эти случаи связаны. Но совпадений было слишком много, чтобы их игнорировать.

Нэш сместился, разворачиваясь ко мне, и впился взглядом.

— Скажи хоть что-нибудь.

— У меня нет ничего конструктивного.

— Это и не обязано быть конструктивным, Ло. Но тебе нужно это выпустить. Ты все держишь в себе так плотно, что я боюсь, у тебя инсульт случится.

Мышца под глазом начала подрагивать.

— Они все похожи на Хэлли.

— Я знаю, — тихо сказал Нэш.

У меня дернулись пальцы. Желание схватить телефон и позвонить ей, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке, было почти невыносимым.

— Либо у нас подражатель, либо он вернулся, — я старался говорить ровно, но горло сдавливало слова.

— Что говорит ФБР? — спросил Нэш.

Я стиснул челюсти.

— Что они изучают файлы, которые я отправил.

— Бюрократы, — пробормотал он. — А что с Энсоном?

— Он повесил трубку, как только я упомянул дело.

Нэш облокотился на стол для совещаний.

— В чем вообще его проблема?