Я покачал головой, проводя рукой по щетине.

— Для него все не так просто. Он слишком многое пережил.

Нэш выдохнул.

— Это было по-мудацки с моей стороны. Я знаю, что он многое потерял. Просто… ты сам говорил, насколько он хорош. Нам нужен такой мозг.

Я и сам это знал. И мысль о том, что он так близко, но недоступен, резала. Я не знал на этой земле человека умнее Энсона. Его мышление шло иначе. Он видел связи, которые мне были не по силам.

Но слишком долго он жил во тьме. И в конце-концов тьма ответила. Нет, не просто ответила — разорвала.

— Я снова позвоню в ФБР, — сказал я. У них точно есть и другие гении. Мне нужен всего-лишь один.

Телефон зазвонил прямо на столе. Я схватил его. На экране высветилось имя Хэлли. Сердце сбилось, удары словно споткнулись друг о друга. Меня накрыла смесь ожидания и тревоги.

— Привет. У тебя все…

Голос Люка оборвал меня.

— Пап? Что-то случилось.

Кровь в жилах похолодела.

— Хэлли в истерике. Думаю, у нее паническая атака. Мы у деликатесной. На внедорожнике была записка, но там просто странный рисунок. Ее трясет, и она как-то странно дышит.

Я уже двигался. Бежал. Нэш мчался следом.

— Я еду. Будь рядом с ней.

— Я ее не оставлю, — сказал Люк, но голос у него дрожал. — Ей правда очень страшно.

Я выругался, вбивая ноги в асфальт. Два квартала. Всего два квартала. Но что может случиться за это время? Все что угодно.

Кто-то мог наблюдать. Ждать.

Я заставил тело бежать быстрее, легкие жгло.

Первый взгляд на них должен был принести облегчение, но этого не случилось. Хэлли сидела, сжавшись, на бордюре. Я видел, как ее трясет, уже с шести метров. Люк был рядом, настороже, и в руке у него был белый лист бумаги.

Я присел перед Хэлли, обхватив ладонями ее икры.

— Хэлли. Посмотри на меня.

Ее взгляд был пустым, словно ее здесь вообще не было. Дыхание — частое, рваное. Пальцы сжаты так сильно, что это выглядело болезненно.

— Хэлли, по-одному. Что ты видишь?

Пальцы сжались еще сильнее.

Я взял одну ее руку и осторожно разжал пальцы.

— Что ты видишь?

— В-вижу. П-пять вещей, — голос дрожал, но это уже было что-то.

— Верно. Пять вещей. Перечисли их.

Пустота в ее взгляде немного рассеялась, пока она пыталась сосредоточиться.

— Колесо. Бампер. — Она судорожно вдохнула. — Улица. — Ее взгляд скользнул ко мне. — Форма. — Глаза поднялись, встретившись с моими. — Синий.

Тиски вокруг грудной клетки ослабли на крошечную долю.

— Вот и моя девочка.

Она бросилась ко мне.

Я обнял Хэлли, прижимая к себе, пока Люк и Нэш наблюдали. Я поднялся на ноги, не выпуская ее из рук.

— Ты в порядке. — Я посмотрел на Люка. — Что произошло?

Он протянул лист бумаги. Я уже собирался взять его, когда разглядел рисунок.

— Нэш, — коротко сказал я, кивнув в сторону записки.

Его челюсть стала твердой, как гранит.

— Сейчас вернусь.

Нэш побежал к деликатесной, а я снова посмотрел на Люка.

— Держи угол вот так, но больше ни к чему не прикасайся.

Глаза Люка расширились.

— Я не должен был ее трогать. Я не подумал.

— Все в порядке. Ты хотел помочь.

Хэлли снова задрожала у меня на руках, но изо всех сил попыталась выпрямиться.

— Я в порядке. Прости, я…

— Никаких извинений, — мягко сказал я.

Она повернулась к Люку.

— Я в порядке.

Нэш вернулся с парой перчаток и пакетом с замком зип из деликатесной.

— Быстро сообразил, — пробормотал я.

Он пожал плечами и забрал листок у Люка, убирая его в пакет.

— Будем снимать отпечатки с машины?

— Идея неплохая.

Как только записка оказалась вне досягаемости, Люк сразу же потянулся к Хэлли и крепко обнял ее. Она тут же ответила, поглаживая его по спине.

— Прости, что напугала тебя. Такое иногда случается…

Хэлли посмотрела на меня. В ее красивых серых глазах было столько вины.

— Нет, — сказал Люк, обнимая ее еще крепче. — Папа прав. Тебе не за что извиняться. Мне просто жаль, что тебе было страшно.

Ее глаза заблестели от неупавших слез.

— Ты самый лучший ребенок на свете. Ты ведь знаешь это, правда?

Люк отпустил ее.

— А ты самая лучшая няня на свете. Ты ведь знаешь это, правда?

Губы Хэлли слегка изогнулись в улыбке, но я все еще видел, как дрожат ее руки — отголоски панической атаки.

Я повернулся к Нэшу.

— Мне нужно отвезти их домой. Снимите отпечатки с лобового стекла, капота и боковых зеркал внедорожника. Проверьте, достают ли сюда камеры с ближайших заведений. И скажи Клинту, что я жду звонка по поводу его разговора с Леном Келлером и адвокатом этого типа.

Нэш дернул головой в знак согласия и достал телефон. Но, пробежавшись взглядом по экрану, замер.

— Что? — прорычал я.

Нэш посмотрел мне прямо в глаза.

— Лена Келлера сегодня утром выпустили из-под принудительного психиатрического удержания по статье пять-один-пять-ноль. Клинт и адвокат не могут его нигде найти.

41

ХЭЛЛИ

Я плотнее запахнула банный халат в наполненной паром ванной. Казалось, я никак не могу согреться. Не имело значения, сколько времени я простояла под обжигающе горячей струей — холод уже поселился в костях. Тот самый, который невозможно вытравить.

Стерев конденсат с зеркала, я посмотрела на свое отражение. Кожа была на несколько оттенков бледнее обычного, глаза — широко раскрытые, все еще с этим паническим выражением.

Я отвернулась. Мне не нужно было напоминание о том, насколько сильно я сорвалась. И при Люке.

Босые ноги мягко прошлепали по кафелю. Я открыла дверь ванной — и остановилась. Он был бы настоящим видением, сидя на краю моей кровати, в белой футболке, туго обтягивающей мускулистую грудь. Если бы не тревожные складки, прорезавшие его лицо.

— Полегчало? — спросил Лоусон.

Я кивнула.

— Люк в порядке?

— Да. Он поедет к моим родителям и проведет с ними вторую половину дня.

В животе закрутилось чувство вины.

— Ему не обязательно было уезжать из-за меня.

Но, возможно, Лоусон просто хотел оградить Люка от очередного моего срыва. Я не могла его за это винить.

Лоусон мгновенно оказался на ногах и шагнул ко мне. Он обхватил мое лицо ладонями и наклонился так, чтобы мы были на одном уровне.

— Нет никого, кого я хотел бы видеть рядом с моими детьми больше, чем тебя, Хэлли. Ты учишь их доброте и состраданию. Силе и смелости. Но ты