Я прикусила губу.

— Пожалуйста.

Лоусон встал и сделал шаг назад.

— Только потому, что ты так мило попросила.

Он быстро расстегнул форменную рубашку, отбросил ее на пол и скинул ботинки. Я жадно скользила взглядом по рельефу мышц и темной поросли на груди. Потом его ловкие пальцы оказались у ширинки. Движения были быстрыми — и он уже стягивал брюки.

Я могла только смотреть. Я тяжело сглотнула, разглядывая его длину. Лоусон обхватил ее рукой и качнул один раз, второй.

Внизу все сжалось, так хотелось узнать, каково это — быть им заполненной.

— Блю, — прошептала я.

— Скажи, что тебе нужно.

— Я… я не знаю. Просто… мне нужно. — Слова не шли, будто тело горело, и только он мог это остановить.

Лоусон двинулся ко мне.

— Ноет, Маленькая Бестия?

— Да, — выдохнула я.

— Помочь?

Я кивнула.

— Слова, Хэлли. Дай мне слова.

— Мне нужен ты, — прошептала я.

Лоусон снова опустился на колени. Он снял с меня один ботинок, потом второй, вместе с носками. Затем его пальцы зацепились за пояс леггинсов, и наши взгляды встретились.

— Да, — сказала я, не дожидаясь вопроса.

В мгновение ока исчезли и леггинсы, и трусики.

— Эти чертовы леггинсы сводят меня с ума, — прорычал он, и у меня вырвался смешок.

Лоусон поймал мой взгляд, отбрасывая одежду на пол.

— Моя девочка любит меня мучить.

От его слов по мне разлилось тепло.

— Может, совсем чуть-чуть.

Его губы дернулись, и только тогда я осознала, что полностью обнажена перед ним. Но я не боялась и не нервничала. Я чувствовала только желание. Острую, отчаянную потребность в Лоусоне. Во всем, что он мог мне дать.

Пальцы Лоусона скользнули по внутренней стороне бедер, разводя их шире. Его взгляд опустился ниже. Большой палец раздвинул меня, и Лоусон втянул воздух.

— Такая красивая. Блестящая. Жаждущая большего. Ты хочешь, чтобы я ласкал тебя языком, Хэлли? Чтобы довел тебя до такой разрядки, что искры посыплются?

Меня свело судорогой.

— Пожалуйста.

Я умоляла и даже не пыталась остановиться.

Этого Лоусону было достаточно. Два пальца скользнули внутрь, а язык обвел тот самый чувствительный узелок.

Я вскрикнула и выгнулась, ощущений было слишком много. Они были повсюду. Я вцепилась пальцами в покрывало, пока его пальцы двигались во мне. Сгибались, закручивались, заставляя дрожать.

— Блю, — прошептала я.

Лоусон зарычал у моего клитора, и от этого звука по мне прокатилась новая волна наслаждения. Он добавил третий палец. Боль была едва заметной и тут же растворилась в жаре, пока его язык продолжал дразнить.

Ноги затряслись, перед глазами заплясали черные точки.

— Пожалуйста, — взмолилась я.

Его губы сомкнулись вокруг клитора, он втянул воздух глубоко, одновременно сгибая пальцы.

Я рассыпалась.

Мои мышцы сжались вокруг его пальцев, впитывая все удовольствие, которое он давал. Волна за волной накрывали меня. Но Лоусон не останавливался. Он брал снова и снова, пока я не рухнула обратно на кровать, с мутным зрением.

Потом он лег рядом и обвил меня, прижимая к себе мое опустошенное тело.

Я повернулась к нему, встречая его штормовые синие глаза.

— Кажется, я влюблена в не-секс.

Смех вырвался из него громко и низко. Он наклонился и поцеловал меня.

— Мы только начинаем.

38

ЛОУСОН

Проснуться с синими яйцами стало моим новым постоянным состоянием. Я застонал, переворачиваясь на спину и тянусь к будильнику.

— Слишком рано, — пробормотала Хэлли, пытаясь накрыть голову подушкой, но у нее ничего не вышло.

Я усмехнулся, наклонился и поцеловал ее в волосы.

— Нам надо вставать, пока нас не застукали за ночевкой.

— Мм-м, — пробурчала она.

Я приподнялся на локте и посмотрел на Хэлли. Господи, какая же она красивая — растрепанная, сонная. Я готов поклясться, что до сих пор чувствую ее вкус на языке. От воспоминания дернулся член, и я задумался, не будет ли ужасной идеей затащить ее с собой в душ. Я ни капли не жалел, что вчера все было только для нее, но мои яйца затаили на меня легкую обиду.

Дети в доме, напомнил я себе и выбрался из постели.

Это окончательно разбудило Хэлли. Она заморгала, когда я включил свет.

— В душ? — спросила она.

Я посмотрел вниз, на пульсирующий член, упирающийся в боксеры.

— А как ты думаешь?

У нее вырвался сдавленный смешок.

— Прости?

Я покачал головой.

— Тебе ни капли не жаль, Маленькая Бестия. Могла бы хотя бы посочувствовать.

Она прикусила нижнюю губу.

— Я могла бы помочь…

— Ты меня убиваешь, — пробормотал я, направляясь в душ под ее смех.

К тому моменту, как я вышел из ванной и оделся, по дому уже разливались запахи потрясающего завтрака. Желудок недовольно заурчал, но я его проигнорировал и первым делом пошел к Люку. Его дверь была закрыта, и я тихо постучал.

— Да?

Я заглянул внутрь.

— Доброе утро.

Люк поднял взгляд от стола, но тут же его отвел.

— Доброе.

Я подошел и сжал его плечо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — пробормотал он.

— Люк, посмотри на меня.

Сын поднял глаза. В них было столько боли.

— Мы больше ничего не будем заметать под ковер. Мы будем говорить обо всем. Хорошо? Я хочу знать, как ты на самом деле.

Челюсть Люка ходила из стороны в сторону.

— Я переживаю, что ты на меня злишься.

Я сел на край кровати и развернул его кресло к себе.

— Во мне нет злости. Не на тебя. Волнуюсь за тебя? Да. В бешенстве из-за твоей мамы? Еще как. Мне больно, потому что я знаю: ребенок, которого я люблю больше жизни, страдает? Да. Но я не злюсь на тебя. Ни капли. Я рад, что теперь знаю, что происходит.

Люк сглотнул.

— Ви сказала, что ты не злишься.

— Похоже, у тебя очень умная девушка.

Люк поерзал на стуле.

— Она правда была рядом, когда мне нужно было поговорить.

— Я рад. Нам всем это нужно.

Он поднял на меня глаза.

— Она мне нравится.

Я усмехнулся.

— Было бы странно, если бы нет. И мне хочется верить, что я не вырастил идиота.

Губы Люка дернулись, и он опустил взгляд на кроссовки.

— Я могу пригласить ее к нам, даже если я наказан? Я хочу убедиться, что с ней все в порядке.

Я вздохнул.

— Ладно. Пригласи ее на ужин на этой неделе. Я хочу узнать ее получше.

Лицо Люка расплылось в улыбке.

— Спасибо, пап.

Когда он в последний раз называл меня так? Я и не помнил. Он вообще избегал любого