Когда он говорит, его низкий шепот проникает в мою душу. Так легче слушать, когда он стоит позади меня.

— Рен, Зайчик, я никогда не предавал тебя. Я... — Он замолкает, и мое предательское сердце перестает биться, пока я жду, когда он закончит фразу. — Мой отец узнал о нас. Он сказал мне порвать с тобой, иначе... А я знал, что его отец сделал с Мией. Я не сомневался, что мой отец поступит с тобой так же. И поэтому я сделал выбор, который Дэнни не смог сделать. Но я знал, что ты никогда не поверишь мне, если я скажу, что больше не люблю тебя. Я должен был, — он сглотнул, крепче обнимая меня, — ранить тебя. Так сильно, чтобы ты больше никогда не смотрела на меня.

В горле у меня образуется комок. Кэл проводит легким прикосновением по моему бедру, атласный халат растрепан. Он едва завязан на талии, и его пальцы играют с краем ткани.

— Но я никогда не спал с ней. Ты же знаешь, как Люк переехал тем летом?

Я медленно киваю.

Кэл продолжает.

— Ну, она провела с ним ночь, и я затащил ее в свою комнату за пять минут до твоего прихода. Это было единственное, что я мог придумать. И самое большое сожаление в моей жизни.

В какой-то момент во время его признания его рука, сжимавшая мой бицепс, переместилась на мою талию, прижимая меня к себе, как будто он боялся, что я сбегу. Я не могу говорить, не могу двигаться, не могу думать. Все это... было ложью?

— Рен, пожалуйста. Это мучило меня каждый день в течение последних четырех тысяч двухсот двадцати четырех дней, пока мы были разлучены, и каждый день был еще более мучительным, чем предыдущий. Были недели, когда я не мог встать с постели. Месяцы, которые я даже не помню. Дошло до того, что Маттиас меня больше не узнавал. И когда я смотрел в зеркало, я тоже не мог себя узнать. — Он вздыхает, и я готовлюсь к тому, что он собирается сказать. — Когда ты снова появилась в моей жизни, я понял, что больше не могу сопротивляться тебе. Поэтому я сказал тебе, что мне нужна жена.

Я с трудом вдыхаю воздух, сердце бьется так быстро, что я слышу его стук в ушах.

— Но мне не нужна была жена. Мне нужна была ты.

Я зажмуриваю глаза.

— Но после встречи, ты пошел в Abstrakt, чтобы увидеться с Кирой...

Кэл крепче обнимает меня, и я чувствую, как его сердце бьется у меня за спиной. Я считаю удары сердца, до пятнадцати, пока он снова не заговаривает.

— Да, я был в АAbstrakt в ту ночь и видел Киру, но...

— Так как же? Тогда ты меня не предавал, а сейчас предал? Я знаю, что на самом деле я не твоя жена, Кэл, но я думала, что ты уважаешь меня настолько, чтобы не нарушать свое обещание. — Эти слова звучат неправильно, но я все равно их произношу, не желая больше скрываться за шутками и насмешками. Когда я заканчиваю, наступает долгая тишина.

Затем Кэл вздыхает, и мое сердце разрывается, еще одна слеза скатывается по моей щеке. Мы были так близки. Я была так близка.

— Рен... Кира работает на меня. Она внутренний агент, который сообщает любую полезную информацию, которую она собирает во время своей смены. Я встретился с ней после ресторана, потому что мне нужно было узнать, знает ли она что-нибудь, что могло бы подтвердить то, что сказала нам Роуз. И в ту ночь она знала. По крайней мере, часть.

Я затаила дыхание. Он не спал с ней?

— Когда я там, я веду себя как клиент, и мы идем в комнату, чтобы не вызывать подозрений. Но я никогда не прикасался к ней. Даже не смотрел на нее, Зайчик. Я не смотрел на других женщин с тех пор, как ты вернулась в мою жизнь. Моя постель, может, и согревалась женщинами на протяжении многих лет, но никто никогда не заменил твоей железной хватки, которой ты держишь мою душу.

Если бы не его руки, обнимающие меня за талию, я бы упала. Его признание обхватывает мое сердце, сжимая его до крови.

— Но... — Это слово дрожит у меня на губах, и я извиваюсь в его объятиях. Его руки скользят по моему телу, лаская изгиб моей попы, и не оставляя мне другого выбора, кроме как остаться. Как будто я могла бы уйти, теперь, когда я знаю.

Карие глаза Кэла блестят от эмоций, и впервые с тех пор, как я увидела его в Abstrakt, я вижу его настоящего, за маской. Его очарование, его беззаботное отношение к жизни — все это игра. Искусно разыгранная пьеса, но все же пьеса.

На этот раз мои руки поднимаются, чтобы обхватить его щеки, крепко прижать его к себе. Его нижняя губа дрожит, и мои глаза на мгновение опускаются на нее, прежде чем вернуться к его страдальческому взгляду.

— Почему ты не сказал мне раньше? — Мои слова едва слышны, как буй, брошенный в бурные волны его бурной бури. Я могу только молиться, чтобы он принял мое предложение.

Его рот открывается и закрывается — один раз, два. Затем он закрывает глаза и поднимает лицо к потолку. Мой взгляд притягивает поднимающаяся и опускающаяся его горловина.

— Я пытался, — выдыхает он. — Я отправил тебе письмо... — Он качает головой и начинает заново. — Моя жизнь опасна, Рен. Настолько опасна, что ты даже не представляешь. — Он говорит, глядя в потолок, как будто не может смотреть в глаза реальности, которая стоит перед ним.

— Кэл, я может и не родилась в семье Бьянки, но я выросла в том доме. Мой отец был правой рукой Доминика Бьянки в течение двадцати лет. Ты это знаешь. Ты думаешь, я ничего бы не вынесла из этого?

Мои мольбы наконец доходят до него, и он снова поворачивается ко мне. Его глаза стеклянные, и пар от моего прежнего гнева испаряется передо мной.