Кэл улыбается, его глаза затуманены желанием, когда он проводит рукой по моей шее, нежно сжимая ее.

— Черт, я так долго ждал этого, — стонет он, а затем снова прижимается губами к моим.

Поцелуй становится глубже, и между ног начинает собираться влага. Я снова чувствую себя подростком, прижимаясь к выпуклости в его брюках. Тонкий атласный материал моего халата — единственное, что отделяет мою кожу от его брюк, и это возбуждает меня все сильнее и сильнее, потому что я знаю, что одно движение может обнажить меня. Руки Кэла мнут мои бедра, поднимая черный материал вверх, и я задыхаюсь. Сдвинув бедра, он самым восхитительным образом упирается в мою киску. Я стону в его рот.

— Ты издаешь самые сладкие звуки. — Еще один поцелуй, еще один стон. — Скажи мне, ты все еще сходишь с ума, когда я целую тебя, — он прижимается губами к мягкому месту за моим ухом, — здесь?

Я закрываю глаза, моя голова падает на стену. Я извиваюсь в его объятиях, пока он целует мою шею, подбородок, и с каждым прикосновением из моих губ вырывается стон. Когда моя кожа уже горит, он наконец возвращается к моим губам. Поворотом бедер он извлекает из меня еще один стон. Это сводит с ума, и я не могу удержаться от того, чтобы приблизиться к грани, даже от легкого прикосновения. После многих лет мечтаний, многих лет желаний...

Тук-тук.

Кто-то стучит в дверь.

— Ты готов, Кэл? — Приглушенный голос Люка доносится через дверь, и я резко поворачиваю голову.

Кэл стонет, но на этот раз не от удовольствия. Он целует меня в шею в последний раз и спускает меня по своему телу. Мой халат потрепан, едва завязан, и мои бедра обнажены перед горячим воздухом. Взгляд Кэла скользит по моему телу, он тянется ко мне, но останавливается. Его рука сжимается в кулак, и он кусает ее.

— Блять, — ругается он, поворачиваясь на пятках и поправляя брюки.

Я остаюсь стоять с слабыми коленями, едва способная удержать свой вес. Когда Кэл почти доходит до двери, он снова ругается и поворачивается. Его длинные шаги преодолевают расстояние, и его руки сразу же тянутся к моему лицу, обнимая мою челюсть, когда он нежно целует меня в губы.

— Это займет всего несколько часов. Мы закончим, когда я вернусь.

Я киваю, его руки все еще обнимают мое лицо.

— Вернись ко мне целым и невредимым. Иначе я сама тебя убью.

Кэл смеется. Вместо ответа он берет меня за руки и крепко сжимает их, а затем направляется к гардеробу. Когда он возвращается, он одет в черную боевую форму. Он бросает на меня горячий взгляд, поправляя эрекцию в штанах. У меня перехватывает дыхание, щеки загораются. Но потом я вспоминаю, что сегодня вечером произойдет, и мое сердце замирает. Все, что я могу сделать, — это сидеть, сложа руки, и это убивает меня.

Кэл бросает на меня последний взгляд, прежде чем уйти, взгляд, который обещает больше, чем его последние слова. Он вернется. Другого варианта нет.

Глава двадцать четвертая

Каллахан

— Согласно отчетам, они находятся на участках сорок три и сорок четыре. — Роуз указывает на схему порта, касаясь пальцем южных участков. — Каждый ряд состоит из трех-четырех контейнеров. Они находятся в нижних контейнерах.

— Звучит несложно, — ворчит Маттиас.

Я даю ему по затылку.

— В этом нет ничего простого. Или ты не заметил, что они используют участки Бьянки? — В груди закипает ярость, и я бросаю взгляд на Роуз. — Бьянки — их партнеры?

Роуз смотрит то на Маттиаса, то на меня, колеблясь. Затем она качает головой.

— Нет. Я не нашла никакой связи между Агаповым и Элиасом, поэтому могу только предположить, что они везут свой экспорт незаметно.

Я потираю подбородок рукой и киваю, облегчение развязывает узел в груди.

— Это не упрощает дело. Если Бьянки поймает нас, это будет означать войну.

Роуз хмурится.

— Война?

Я вздыхаю.

— Наши отцы установили жесткие правила, которые мы должны соблюдать. Когда они не соблюдались, улицы были залиты кровью.

— Почему?

Маттиас и я смотрим друг на друга, не зная, что сказать, и стоит ли говорить. Наконец, после нескольких напряженных секунд, я объясняю:

— Наш дядя был влюблен в девушку из семьи Бьянки.

— Кэл...

Я поднимаю руку.

— Это больше не наш секрет.

Маттиас серьезно кивает. Роуз смотрит то на одного, то на другого, ее глаза широко раскрыты, а поза напряжена.

— Наш дядя был влюблен в девушку из семьи Бьянки, — начинаю я снова. — В Мию. Они полюбили друг друга в подростковом возрасте, и наш дядя был готов умереть за нее.

— Он почти умер, — выпаливает Маттиас.

Роуз хмурится, но ничего не говорит.

Я потираю подбородок и продолжаю.

— Когда наш дед — его отец — узнал, что они тайно любят друг друга, он предложил нашему дяде два варианта: либо порвать с ней, и она будет жить, либо не порвать, и он убьет ее.

Роуз приоткрывает рот, кладя руку на нижнюю часть живота. Джейс подходит ближе к ней.

— Наш дядя отказался, и через несколько месяцев наш дед выполнил свое обещание. Однажды ее машина взорвалась, и она погибла на месте. Наш дядя сошел с ума, не в силах справиться с болью утраты. Но Бьянки обвинили нашего деда, и то, что начиналось как легкое соперничество, за одну ночь превратилось в открытую вражду. Были установлены и введены в действие границы территорий. Дальше все известно. Прошли десятилетия кровопролития, но последние несколько лет были мирными. — Я умалчиваю о недавнем открытии, что Мия, возможно, выжила и сменила имя.

— А если Бьянки найдут тебя здесь сегодня вечером?

— Это повод для немедленного возмездия, — говорит Маттиас.

Его заявление заставляет задуматься. В группе воцаряется тишина, никто не смеет заговорить.

Я прочищаю горло.

— Тогда, полагаю, нам не следует попадаться.

К тому времени, когда мы добираемся до порта, уже совсем темно. Я взял с собой всех, кого мог, оставив остальных охранять склады и резиденцию. Но самое главное — Лорен. Маттиас и Люк