Взяв с пуфика мобильник, я откидываюсь на спину и, растянувшись на полу, разглядываю всплывшие фотовоспоминания.

Чёртов Змей! Как же не вовремя ты возник!

Наверное, это одна из его самых удачных фотографий, потому что на ней Гор улыбается. И я тоже невольно улыбаюсь в ответ. Как же всё в моей жизни неправильно!..

Когда Горский недосягаемо далеко, мне не хватает его… — уверенного, опасного и непостижимого. Но когда он рядом, мне хочется сбежать без оглядки. А с Рябининым всё по-другому.

Я прислушиваюсь к звукам с улицы — тишина… и снова возвращаю взгляд к экрану.

Ты тоже предатель, Змей! Даже не позвонил ни разу, сволочь!

И я не стану. А завтра это тоже развеется, потому что утро яснее и мудрее вечера.

«Пошёл ты, Горский!» — бросаю, глядя в его ртутные глаза, и нажимаю вызов.

* * *

Да отзовись, проклятый Змей! Ответь!

Чем же ты так занят, Горский? Неужели спишь? А может, развлекаешься?

Я отсчитываю длинные и унылые гудки из динамика, и после четвёртого Гор всё же реагирует на мой призыв:

— Са-ашенька? — его тягучий мурлыкающий голос на фоне инструментального блюза пробирает до мурашек, но доносящийся до моего слуха женский смех выбешивает мгновенно.

— Я, конечно, не вовремя? — выдаю вместо приветствия, уже кляня себя за этот звонок.

— Для тебя, милая, у меня всегда найдётся время, — отвечает тихо и вкрадчиво, а фоновые звуки тут же исчезают (наверняка где-то уединился с мобильником). — Здравствуй, солнышко.

Пф-ф, солнышко!

— И тебе не хворать, Гор. Судя по звукам, ты опять в своём борделе?

— В отеле, Сашенька, — терпеливо исправляет он.

А я отстукиваю затылком по полу, выбивая из дурной головы нелепые претензии. Какое мне дело до того, где и с кем он проводит свои вечера? И ради чего я вообще ему позвонила? Мне даже спросить его не о чем…

Гор, а ты пользуешься услугами постоялиц своего отеля?

Почему ты бросил меня в загсе, козёл⁈

А ты слышал что-нибудь о танзаните? Это такой драгоценный камень…

Гор, а почему ты никогда не говорил, что любишь меня?

А я почему? Да всё потому же!

Гор молчит и не мешает мне фильтровать в моей голове весь этот бред, а может, уже и вовсе обо мне забыл.

— Как у вас там погода? — слетает с моего языка очень животрепещущий вопрос, аж самой смешно.

— Минус двадцать, — отвечает коротко и насмешливо.

— Обалдеть! А у нас плюс тридцать, — я смягчаю тон и добавляю в голос улыбку. — Представляешь, нас разделяют пятьдесят градусов…

— Не люблю такую жару, — прерывает меня неромантичный Гор.

— Ты поэтому не полетел с нами?

Ой, дура! Я снова прикладываюсь затылком об пол, а из динамика звучит тихий смешок и встречный вопрос:

— Разве тебе это нужно?

Чёртов проницательный Змей! Умеет же поставить вопрос ребром. Сказать «нет» у меня язык не повернётся, а врать я ему не хочу.

Прости, Горский.

На самом деле мне очень сложно представить его в нашей компании… да и вообще, во всей этой атмосфере акуны матата. Ему наверняка было бы некомфортно с нами, а я чувствовала бы себя неловко. Интересно, а здесь под пальмами он тоже прогуливался бы, упакованный по самое горло во всё чёрное? Помнится, своей чёрной рубашке Гор не изменял даже в пору, когда от жары в городе плавился асфальт.

Иногда мне кажется, что кроме меня, его никто и не видел раздетым. Хотя, конечно, это не так. И ведь там действительно есть, на что залюбоваться. А может, он татуировки свои бережёт от солнца? Или скрывает?..

Опасный… неуютный… непонятный… и очень одинокий Гор.

Узнай он сейчас, как невыносимо мне жаль его, наверняка возненавидел бы. А я не понимаю, как раскрасить его жизнь, не принося себя в жертву.

И как мне снова поверить Рябинину, не отравляя себя подозрениями? А отпустить его как?..

А может, мне сбежать куда-нибудь от них обоих и попробовать всё сначала?..

Мы молчим очень долго. Впрочем, молчать в компании Горского — это естественно, и наверняка мы могли так «общаться» до самого утра…

Но не смогли, потому что я совершенно расклеилась и шмыгнула носом.

— Са-аш?.. Ты простыла? — По-другому он и не мог спросить. Чурбан!

Какой-то единственно здравой извилиной я понимаю, что должна извиниться, попрощаться и сбросить вызов, но глупая Скрипка ещё не доиграла свою слезливую партию.

— Нет, мне просто хреново, Гор.

— Уверен, что я здесь ни при чем.

Вот так-то! Горский — вовсе не тот парень, с кем можно вести душеспасительные беседы. Зато у него нюх, как у хищника. И мне не надо ни подтверждать, ни оспаривать его слова — он уверен, что всё всегда знает. Даже не хочу спрашивать, что…

Внезапная догадка отзывается страхом. Вот гадство!

— Гор, а ты ведь знаешь, да?

— О чём? — он усмехается. — О том, что у твоего бывшего сейчас тоже плюс тридцать?

— А тебе всё равно? — бросаю со злом и снова слышу его смех.

— Саш, что ты хочешь, а?

— Извини, что позвонила тебе, — выпаливаю и, сбросив вызов, больно прикусываю губу.

Типичный женский вынос мозга — аж самой от себя тошно! Зато Горскому смешно!

Какая же он сволочь! Да что такого он сотворил со мной, если меня в дрожь бросило от мысли, что он узнал правду? Да какую, на хрен, правду⁈ Я что, сбежала от него с любовником? Это же он меня бросил! Как отработанный материал! Так долго приручал, заставил поверить, что я нужна ему, вынудил на этот чёртов брак… и бросил.

Да слава Богу! И только такая идиотка, как я, может ещё переживать о его чувствах.

Хотя какие там чувства⁈ Змеи все хладнокровные. Хорошо ещё, что у меня не хватило дури оправдываться.

Раскинув руки и ноги, я продолжаю лежать на полу и злиться на себя и на весь мир. И вздрагиваю, когда в ладони оживает мобильник. Едва бросив взгляд на экран, я подношу его к уху.

— Ты забыл пожелать мне доброй ночи?

— Скорее, не успел. Мне не всё равно, Саша… и ты это знаешь. Но тебе не надо об этом думать. Ты свободна в своём выборе, девочка. Извини, мне стоило напомнить тебе об этом до того, как я затащил тебя в загс… но, думаю, и сейчас не поздно. Так что пока нас разделяют пятьдесят градусов по Цельсию, выбрось всю муть из своей рыженькой головки и реши, наконец, чего ты хочешь сама. Доброй ночи, детка.

* * *

«Доброй ночи,